Проверяемый текст
Кузнецов Владимир Юрьевич. Социально-философская концепция мифологизации времени (Диссертация 2007)
[стр. 101]

101 человека, знающего, «что его столь полная и интенсивная жизнь это миф, который возникает у людей будущего столетия, а перед ним самим, возможно, предстанет или таковой несколько лет спустя или вовсе не проявится для людей будущего тысячелетия»1.
Главной отличительной чертой современной истории становится его «национализация».
Эта история
создаст для каждого народа свою древность, используя, в том числе и мифы, стараясь удлинить историческое прошлое.
Даже возраст народа сам по себе рассматривается как достоинство.
История, зачастую подчиняясь задачам этноцентризма, призвана воспитывать чувство гордости за национальное прошлое.
Это происходит потому что «историк не Бог, глядящий на мир сверху и со стороны.
Он человек и человек своего места и времени.
Он смотрит на прошлое с точки зрения настоящего, он смотрит на другие страны и цивилизации с собственной точки зрения»2.
Тем самым, история не просто переписывается в процессе переписывания видоизменяется прошлое.
«С точки зрения настоящего производится отбор и осмысление прошлых событий постольку, поскольку память о них сохраняется в коллективном сознании»3.
С полным основанием можно сказать, что история не только наука о прошлом, но и о будущем.
Будущее в историософских построениях связанно с прошлым как минимум двумя способами: прошлое рассматривается как ориентир для будущего, а будущее выступает как фактор, формирующий
прошлое.
Первый способ, утверждающий значение прошлого опыта для грядущих поколений, — очень древний.
Еще Фукидид писал в своем сочинении, что его «сочтут достаточно полезным все те, которые пожелают иметь ясное представление о минувшем, могущем по свойству человеческой природы повториться когда-либо в будущем в подобном
виде»4.
Второй способ, рассматривающий будущее как фактор формирования прошлого, предполагает гораздо более сложное отношение времен.
Еще ' Леви-Стросс К.
Первобытное мышление.
М., 1994.
С.
315.
2 Коллингвуд Р.Дж.
Идея истории.
Автобиография.
М., 1980.
С.
105.
3 Успенский Б.А.
История и семиотика.

М., 1996.
С.
18.

4 Фукидид.
История.
Л., 1981.
Ч.
1.
С.
22.
[стр. 264]

264 бесследно, она продолжает жить в новой эпохе в виде технологий культуры, мировоззрения людей.
У историка всегда есть ощущение дистанции во времени.
В процессе его преодоления складываются разные формы взаимодействия прошлого с настоящим, но объект исследования всегда находится в прошлом, а изучающий его субъект в настоящем.
Возможно, мудрость историка состоит в том же, в чем, по мнению К.
Леви-Строса, состоит мудрость человека, знающего, «что его столь полная и интенсивная жизнь это миф, который возникает у людей будущего столетия, а перед ним самим, возможно, предстанет или таковой несколько лет спустя или вовсе не проявится для людей будущего тысячелетия»1.
Главной отличительной чертой современной истории становится его «национализация».
Эта история
создает для каждого народа свою древность, используя, в том числе и мифы, стараясь удлинить историческое прошлое.
Даже возраст народа сам по себе рассматривается как достоинство.
История, зачастую подчиняясь задачам этноцентризма, призвана воспитывать чувство гордости за национальное прошлое.
Это происходит потому что «историк не Бог, глядящий на мир сверху и со стороны.
Он человек и человек своего места и времени.
Он смотрит на прошлое с точки зрения настоящего, он смотрит на другие страны и цивилизации с собственной точки зрения»2.
Тем самым, история не просто переписывается в процессе переписывания видоизменяется прошлое.
«С точки зрения настоящего производится отбор и осмысление прошлых событий постольку, поскольку память о них сохраняется в коллективном сознании»3.
С полным основанием можно сказать, что история не только наука о прошлом, но и о будущем.
Будущее в историософских построениях связанно с прошлым как минимум двумя способами: прошлое рассматривается как ориентир для будущего, а будущее выступает как фактор, формирующий
1 Леви-Стросс К.
Первобытное мышление.
М., 1994.
С.
315.
2 Коллингвуд Р.Дж.
Идея истории.
Автобиография.
М., 1980.
С.
105.
3 Успенский Б.А.
История и семиотика.
М., 1996.
С.
18.


[стр.,265]

прошлое.
Первый способ, утверждающий значение прошлого опыта для грядущих поколений, очень древний.
Еще Фукидид писал в своем сочинении, что его «сочтут достаточно полезным все те, которые пожелают иметь ясное представление о минувшем, могущем по свойству человеческой природы повториться когда-либо в будущем в подобном
виде»1 *.
Второй способ, рассматривающий будущее как фактор формирования прошлого, предполагает гораздо более сложное отношение времен.
Еще
несуществующее вторгается в пределы уже несуществующего, и видоизменяет его.
Моделирование будущего это явление, характерное для Нового времени, рациональная модель прогресса, определившая историческое сознание этого периода, сосуществовала с утопической моделью и нередко была просто пронизана ею.
Это оказалось возможным благодаря тому, что европейский интеллект Нового времени, «...возникнув, разделяется на двое: Л на практический интеллект и рассуждающую фантазию».
Оба типа интеллекта могут использоваться и для анализа прошлого, и для построения модели будущего, ибо и те и другие построения в конечном счете являются умозрительными.
И прошлое, и будущее даны нам как недоступные чувственному опыту, как несуществующие.
В этом смысле они различаются «...лишь эмпирически, но не экзистенциально: различие между ними обусловлено исключительно разницей в нашем опыте (поскольку будущее еще нам не дано, тогда как прошлое уже было воспринято), но не степенью реальности их существования.
Будущее предстает как то, что уже где-то существует, но еще до нас не дошло»3.
Основанные на представлении об историческом прогрессе и принципе исторического детерминизма, модели будущего можно разделить на утопии времени (ухронии) и прогнозы.
265 1 Фукидид.
История.
Л., 1981.
Ч.
1.
С.
22.
' Шкурагов В.Л.
Историческая психология.
Ростов-на-Дону, 1994.
С.
184.
3 Успенский Б.А..
История и семиотика.

В 2-х т.
М., 1996.
Т.
1.
С.
35.

[Back]