|
68 определении она не есть длительность объективной реальности как таковой, но она есть то само непосредственно данное, в чем, в конечном счете, сказывается нам сама объективная реальность. Иначе говоря, в мышлении, а не помимо него, лана человеку сама объективная реальность. В своей философской концепции Бергсон исходил и отталкивался от Канта, но пытался преодолеть его дуализм мыслимого и действительного, устремляясь к целостности миропонимания, к полноте постижения реальности. Нели Кант, как мы видели, обращается к проблеме времени, чтобы разрешить теоретико-познавательные проблемы, то Бергсон занят проблемой обоснования знания, прежде всего для решения проблемы времени. Время или длительность для Бергсона есть нечто изначальное для сознания и изначально качественно связанное, неразделенное по природе. Обыденное представление о времени есть, с его точки зрения, всего лишь пространственно-подобный образ, образ отвлеченного количества длительности, понимаемой как простая множественность отдельных, вполне равнозначных «точек» или «моментов». Такой подход Бергсон отмечал как у Канта, в неокантианстве, так и в естествознании ХУН-Х1Х веков, где время было, в сущности, внешней для реальности, отдаленной от нее характеристикой, изначально отличной от того, что составляет эту реальность. Длительность остается извне приложенной к реальности меркой, раз и навсегда данной нам до опыта, а значит, меркой окончательной, полной и завершенной. По Бергсону, за мнимой простотой идеи времени вся новая европейская философия не заметила качественно-цельного характера временной реальности и видела лишь количественные определения измерения и счета; следовало бы учесть и то, что измеряется во времени, и благодаря чему оно может быть измерено. Отсюда, для Бергсона длительность есть, прежде всего, качественная характеристика реальности, интенсивная и становящаяся величина. Ее последовательные моменты не рядополагшотся и не сменяют друг друга (как |
224 Длительность Бергсон представлял как длительность нашей памяти, сознания, связывающего в некоторую непрерывную последовательность впечатления, полученные из внешнего мира. В этом первоначальном определении она не есть длительность объективной реальности как таковой, но она есть то само непосредственно данное, в чем, в конечном счете, сказывается нам сама объективная реальность. Иначе говоря, в мышлении, а не помимо него, дана человеку сама объективная реальность. В своей философской концепции Бергсон исходил и отталкивался от Канта, но пытался преодолеть его дуализм мыслимого и действительного, устремляясь к целостности миропонимания, к полноте постижения реальности. Если Кант, как мы видели, обращается к проблеме времени, чтобы разрешить теоретико-познавательные проблемы, то Бергсон занят проблемой обоснования знания, прежде всего для решения проблемы времени. Время или длительность для Бергсона есть нечто изначальное для сознания и изначально качественно связанное, неразделенное по природе. Обыденное представление о времени есть, с его точки зрения, всего лишь пространственно-подобный образ, образ отвлеченного количества длительности, понимаемой как простая множественность отдельных, вполне равнозначных «точек» или «моментов». Такой подход Бергсон отмечал как у Канта, в неокантианстве, так и в естествознании ХУП-Х1Х веков, где время было, в сущности, внешней для реальности, отдаленной от нее характеристикой, изначально отличной от того, что составляет эту реальность. Длительность остается извне приложенной к реальности меркой, раз и навсегда данной нам до опыта, а значит, меркой окончательной, полной и завершенной. По Бергсону, за мнимой простотой идеи времени вся новая европейская философия не заметила качественно-цельного характера временной реальности и видела лишь количественные определения измерения и счета; следовало бы учесть и то, что измеряется во времени, и благодаря чему оно может быть измерено. 225 Отсюда, для Бергсона длительность есть, прежде всего, качественная характеристика реальности, интенсивная и становящаяся величина. Ее последовательные моменты не рядополагаются и не сменяют друг друга (как в математическом времени Ньютона), но диалектически проникают и полагают друг друга, обуславливают, определяют и наполняют. Как в движении следует различать пройденное пространство и акт, посредством которого это пространство пройдено, так и во времени, считал Бергсон, следует различать длительность и измерение ее чисто количественных характеристик. Разделяя движение на последовательный ряд статических моментов, мы чаще всего забываем, что сами этим актом деления приписываем движению ту делимость, какой обладает пройденное пространство. Нечто подобное происходит и с нашими наблюдениями времени. Мы приписываем времени ту делимость, какой оно обладает «не само по себе», но лишь в виде отвлеченной от реального времени длительности, а в сущности, делимости циферблата часов. На самом деле, по Бергсону, делимо не движение, ибо оно не количественно по своему существу. Делима лишь линия движения, его пространственный след. Все самое важное и существенное, все качественные и интенсивные характеристики движения выпадают из поля нашего научного знания, ориентированного на количественное измерение, и только на него. Речь идет о времени, которое заменяется суммой статических моментов «теперь», отвлеченных точках между этими моментами. Но время и одновременность, время как характеристика и мера процесса и становления и время как счет статистических моментов этого процесса не есть одно и то же. Идея о том, что разные типы времени есть не что иное, как разные их образы, сосуществующие в сознании, была ясно выражена в работах основоположника феноменологии Э. Гуссерля. Для нас важно отметить, что концепция времени Гуссерля имеет два уровня классификации. На первом уровне он выделял три типа времени: «объективное время» время мира; «являющееся время» восприятие времени; «существующее время» |