|
24 * 4»‘ требования. Помимо ограничения возможности когнитора распорядиться «перешедшим» к нему субъективным правом, такое положение вещей «являлось затормаживающим фактором»1 в условиях стремительного развития экономических отношении. В-третьих, как указывает Д.В. Дождев, за кредитором в отношениях «уступки требования» сохранялось право в любое время заключить с должником мировое соглашение вопреки желанию когнитора, точно также, как и за должником в отношениях «перевода долга» 2 прекращала когнитора. В-пятых, римские законы ограничивали случаи применения когниции как на активной, так и на пассивной стороне обязательства только в сфере совершения процессуальных действий перед судьей, но не перед претором, и непрез * менно в присутствии противной стороны Нетрудно заметит, что основной изъян института когниции состоял ее «юридической фиктивности», в условном характере перемены лиц в обязательстве, в связи с чем в отношениях уступки требования, например, когнитор не имел законных оснований для безусловного обращения права требования с должника в свою полную и безграничную собственность. В то же время «оборот требовал, чтобы перемена лиц в обязательстве носила безусловный характер, чтобы новый кредитор мог предъявлять к должнику все те же требования, что и первоначальный кредитор, а последний не мог в любой момент по своему желанию «вернуть» себе право требования к должнику».4 То есть, возникла объективная необходимость признания за правами требования и обязанностями неограниченной способности к обращению, по принципу и подобию товара. Яу 1 2 3 Почуйкин В.В. Уступка права требования в гражданском праве. С. 253. Дождев Д.В. Римское частное право: Учебник для вузов. М., 1996. С. 485 См.: Муромцев С.Л. Гражданское право Древнего Рима. С. 312. 4 Почуйкин В.В. Уступка права требования в гражданском праве. С. 253. |
Во-вторых, сам когнитор, получивший от кредитора право на иск, в силу условности уступки права требования с должника, сам не становился новым законным кредитором и не мог в связи с этим распорядиться «полученным» правом требования. Помимо ограничения возможности когнитора распорядиться «перешедшим» к нему субъективным правом, такое положение вещей «являлось затормаживающим фактором»31 в условиях стремительного развития экономических отношений. В-третьих, как указывает Д.В. Дождев, за кредитором также сохранялось право в любое время заключить с должником мировое соглашение вопреки желанию когнитора.32 В-четвертых, возможная смерть кредитора также прекращала полномочия когнитора; В-пятых, римские законы ограничивали случаи применения когниции только в сфере совершения процессуальных действий перед судьей, но не перед претором, и непременно в присутствии противной стороны.33 Таким образом, несмотря на первоначальное прогрессивное значение института когниции для оборотоспособности имущественных прав по сравнению Почуйкин В.В. Уступка права требования в гражданском праве. С. 253. 32 Дождев Д.В. Римское частное право: Учебник для вузов. М., 1996. С. 485. 33 См.: Муромцев С.А. Гражданское право Древнего Рима. С. 312. 22 с делегацией (отсутствие прекращения первоначального обязательственного правоотношения и обеспечительных прав кредитора, возможность реального отчуждения кредитором прав в пользу третьих лиц без согласия должника, более простая форма «уступки» прав требований), впоследствии он также перестал удовлетворять потребности экономических, и прежде всего имущественных, отношений, так как не обеспечивал надлежащим образом интересы лица, получающего право требования. Основной изъян института когниции состоял в ее «юридической фиктивности», в условном характере уступки права, в связи с чем когнитор не имел законных оснований для безусловного обращения права требования с должника в свою полную и безграничную собственность. Когнитор был поставлен в прямую зависимость от добросовестности и порядочности кредитора, поскольку, реально вступая в права нового кредитора в обязательстве, формально он оставался лишь фиктивным кредитором, права которого основаны лишь на процессуальных отношениях представительства. В связи с этим «оборот требовал, чтобы перемена кредитора в обязательстве носила безусловный характер, чтобы новый кредитор мог предъявлять к должнику все те же требования, что и первоначальный кредитор, а последний не мог в любой момент по своему желанию «вернуть» себе право требования к должнику».34 Иначе говоря, возникала объективная необходимость признания за правами требования неограниченной способности к обращению, по принципу и подобию товара. Следующим, и как отмечают некоторые авторы,35 последним этапом развития института процессуального представительства, реально приводящим к сингулярному преемству в обязательствах, стал институт «cessio legis» цессии, основанной на велении закона. Как отмечает Д.В. Дождев, указанный инПочуйкин В.В. Уступка права требования в гражданском праве. С. 253. См., напр.: Белов В.А. Сингулярное правопреемство в обязательстве. С. 52. 23 статут был введен рескриптом Антония Пия.36 Характерной чертой цессии, принципиально отличающей ее от рассмотренных ранее делегации и когниции, стало прямое указание закона на возможность ее осуществления, тогда как до этого преемство в правах могло происходить лишь на основании волеизъявления кредитора.. |