Проверяемый текст
Нариманов, Эльдар Нариманович; Уступка требования (цессия) (Диссертация, 25 июня 2004)
[стр. 28]

28 от неправомерных, недобросовестных действий первоначального кредитора, к сожалению, не воспринята нашим законодательством.
Следует также иметь в виду, что возможность совершения перемены на активной стороне обязательства была не безграничной.
Иначе говоря, как пишет В.В.
Почуйкин, в Древнем Риме существовали и некоторые ограничения уступки прав.1 Так, не допускался переход прав, неразрывно связанных с личностью кредитора (иски об алиментах, личной обиде и т.п.).
Кроме того, не допускались уступка прав, по которым уже был предъявлен иск; цессия в пользу более влиятельных лиц.

Итак, можно утверждать, что в позднейшем римском праве в правовом регулировании уступки требования ясно просматриваются основные нормы, которые существуют и в наше время: запрет уступки прав, связанных с личностью кредитора, правила об объеме переуступаемых прав, необходимость уветребова! ность цедента перед цессионарием.
В общем же институт перемены лиц в обязательстве развивался в соответствии с уже обрисованной нами ранее тенденцией: путем постепенного преодоления представления об обязательстве как о строго личной связи двух лиц должника и кредитора и формирования взглядов на обязательственное отношение как на имущественное, где право требования представляет собой положительный имущественный элемент, а долговая обязанность отрицательный.
Вот почему вначале объективная необходимость в свободной замене стороны обязательственного правоотношения удовлетворялась преимущественно чисто процессуальными средствами и, как правило, только на стадии судебного разбирательства.
В качестве следующего объекта нашего исторического анализа изберем правовое регулирование перемены лиц в обязательстве в русском дореволюци1Почуйкин В.В.
Уступка права требования в гражданском праве.
С.
254.
[стр. 15]

44 Там же.
С.
311.
27 Продавец права требования несет ответственность за то, что nomen verum esse.
Non etiam nomen bonum esse долг действительно существует и юридически обоснован, а не за то, что взыскание может быть реально осуществлено.
Вместе с тем, как пишет В.В.
Почуйкин, в Древнем Риме существовали и некоторые ограничения уступки прав.
Так, не допускался переход прав, неразрывно связанных с личностью кредитора (иски об алиментах, личной обиде и т.п.).
Кроме того, не допускались уступка прав, по которым уже был предъявлен иск; цессия в пользу более влиятельных лиц
(вероятно, в связи с тем, что такая уступка существенно ухудшала положение должника авт.).
Таким образом, мы видим в позднейшем римском праве практически все те черты правового регулирования цессии, которые существуют и в наше время — это и запрет уступки прав, связанных с личностью кредитора, и правила об объеме переуступаемых прав, и требование об уведомлении должника о состоявшейся передаче права требования к нему, и рамки ответственности цедента перед цессионарием.
Подытоживая анализ формирования сингулярного преемства в обязательственных отношениях в Древнем Риме, следует сделать некоторые выводы.
Во-первых, нельзя отрицать того факта, что развитие института сингулярного преемства в обязательственных правоотношениях находилось под сильнейшим влиянием первоначального понимания самой природы обязательства как сугубо личной связи кредитора и должника, откуда вытекал запрет на уступку прав требований и долгов в обязательствах.
В связи с этим объективная необходимость в свободном обороте имущественных требований удовлетворялась преимущественно чисто процессуальными средствами и, как правило, только на стадии судебного разбирательства.
Простая уступка прав требования к должнику вне судебного процесса законоПочуйкин В.В.
Уступка права требования в гражданском праве.
С.
254.

28 дательством не была разрешена.
Как пишет С.А.
Муромцев, в связи с этим 48 «сами римские юристы нередко говорили не о цессии прав, а о цессии иска».
Во-вторых, следующей тенденцией развития цессионного преемства следует признать постепенное устранение должника от непосредственного участия в совершении уступки права требования с него.
Если в новации, происходившей в делегационной форме, необходимым элементом выступало делегационное обещание, которым должник оповещал нового кредитора (делегатария) о своем согласии исполнять последнему, то в институте когниции, и тем более при.
продаже наследственной массы (включая права требования), согласия должника на это не требовалось.
В-третьих, можно констатировать, что с развитием цессионного правопреемства происходило постепенное усиление защиты интересов цессионария.
При сингулярном преемстве в делегационной форме цессионарий (делегата-рий) мог вообще не получить права требования, если бы должник не пожелал производить исполнение именно ему, а не первоначальному кредитору (делегату).
При когниции, как мы убедились, для цессионария существовало значительное количество негативных рисков, связанных с возможными недобро-совестностными действиями цедента (заключение мирового соглашения с должником, отмена поручения, получение присужденного имущества с должника в свою пользу), против которых цессионарий был практически лишен средств правовой защиты.
На последнем же этапе правового регулирования сингулярного преемства в обязательствах защита интересов цессионария поднялась на более высокий уровень: законодательно была закреплена обязанность цедента, получившего исполнение от должника после состоявшейся уступки, передать все полученное цессионарию, за цессионарием признавалось практически безусловное, самостоятельное прав подачи иска от своего имени.

[Back]