28 от неправомерных, недобросовестных действий первоначального кредитора, к сожалению, не воспринята нашим законодательством. Следует также иметь в виду, что возможность совершения перемены на активной стороне обязательства была не безграничной. Иначе говоря, как пишет В.В. Почуйкин, в Древнем Риме существовали и некоторые ограничения уступки прав.1 Так, не допускался переход прав, неразрывно связанных с личностью кредитора (иски об алиментах, личной обиде и т.п.). Кроме того, не допускались уступка прав, по которым уже был предъявлен иск; цессия в пользу более влиятельных лиц. Итак, можно утверждать, что в позднейшем римском праве в правовом регулировании уступки требования ясно просматриваются основные нормы, которые существуют и в наше время: запрет уступки прав, связанных с личностью кредитора, правила об объеме переуступаемых прав, необходимость уветребова! ность цедента перед цессионарием. В общем же институт перемены лиц в обязательстве развивался в соответствии с уже обрисованной нами ранее тенденцией: путем постепенного преодоления представления об обязательстве как о строго личной связи двух лиц должника и кредитора и формирования взглядов на обязательственное отношение как на имущественное, где право требования представляет собой положительный имущественный элемент, а долговая обязанность отрицательный. Вот почему вначале объективная необходимость в свободной замене стороны обязательственного правоотношения удовлетворялась преимущественно чисто процессуальными средствами и, как правило, только на стадии судебного разбирательства. В качестве следующего объекта нашего исторического анализа изберем правовое регулирование перемены лиц в обязательстве в русском дореволюци1Почуйкин В.В. Уступка права требования в гражданском праве. С. 254. |
44 Там же. С. 311. 27 Продавец права требования несет ответственность за то, что nomen verum esse. Non etiam nomen bonum esse долг действительно существует и юридически обоснован, а не за то, что взыскание может быть реально осуществлено. Вместе с тем, как пишет В.В. Почуйкин, в Древнем Риме существовали и некоторые ограничения уступки прав. Так, не допускался переход прав, неразрывно связанных с личностью кредитора (иски об алиментах, личной обиде и т.п.). Кроме того, не допускались уступка прав, по которым уже был предъявлен иск; цессия в пользу более влиятельных лиц (вероятно, в связи с тем, что такая уступка существенно ухудшала положение должника авт.). Таким образом, мы видим в позднейшем римском праве практически все те черты правового регулирования цессии, которые существуют и в наше время — это и запрет уступки прав, связанных с личностью кредитора, и правила об объеме переуступаемых прав, и требование об уведомлении должника о состоявшейся передаче права требования к нему, и рамки ответственности цедента перед цессионарием. Подытоживая анализ формирования сингулярного преемства в обязательственных отношениях в Древнем Риме, следует сделать некоторые выводы. Во-первых, нельзя отрицать того факта, что развитие института сингулярного преемства в обязательственных правоотношениях находилось под сильнейшим влиянием первоначального понимания самой природы обязательства как сугубо личной связи кредитора и должника, откуда вытекал запрет на уступку прав требований и долгов в обязательствах. В связи с этим объективная необходимость в свободном обороте имущественных требований удовлетворялась преимущественно чисто процессуальными средствами и, как правило, только на стадии судебного разбирательства. Простая уступка прав требования к должнику вне судебного процесса законоПочуйкин В.В. Уступка права требования в гражданском праве. С. 254. 28 дательством не была разрешена. Как пишет С.А. Муромцев, в связи с этим 48 «сами римские юристы нередко говорили не о цессии прав, а о цессии иска». Во-вторых, следующей тенденцией развития цессионного преемства следует признать постепенное устранение должника от непосредственного участия в совершении уступки права требования с него. Если в новации, происходившей в делегационной форме, необходимым элементом выступало делегационное обещание, которым должник оповещал нового кредитора (делегатария) о своем согласии исполнять последнему, то в институте когниции, и тем более при. продаже наследственной массы (включая права требования), согласия должника на это не требовалось. В-третьих, можно констатировать, что с развитием цессионного правопреемства происходило постепенное усиление защиты интересов цессионария. При сингулярном преемстве в делегационной форме цессионарий (делегата-рий) мог вообще не получить права требования, если бы должник не пожелал производить исполнение именно ему, а не первоначальному кредитору (делегату). При когниции, как мы убедились, для цессионария существовало значительное количество негативных рисков, связанных с возможными недобро-совестностными действиями цедента (заключение мирового соглашения с должником, отмена поручения, получение присужденного имущества с должника в свою пользу), против которых цессионарий был практически лишен средств правовой защиты. На последнем же этапе правового регулирования сингулярного преемства в обязательствах защита интересов цессионария поднялась на более высокий уровень: законодательно была закреплена обязанность цедента, получившего исполнение от должника после состоявшейся уступки, передать все полученное цессионарию, за цессионарием признавалось практически безусловное, самостоятельное прав подачи иска от своего имени. |