|
циалист по проблемам военной психологии и психиатрии профессор Ричард А. Габриэль в этой связи констатирует, что любой человек может стать психической жертвой на войне. В каждом поровну заложено всего, чтобы стать героем или трусом. Солдат, сегодня вызывающий восхищение, завтра может стать психопатом. «Нервные расстройства, подчеркивает Р. А. Габриэль,закономерный результат воздействия сильнейших психических нагрузок на разум обычного человека. Это реакция психически здорового человека на ужас смерти, и психический сдвиг средство, с помощью которого он стремится избежать этого ужаса». Причем обращается внимание на то, что и молодые солдаты, и ветераны боевых действий в одинаковой степени предрасположены к нервному срыву. Аналогичной позиции придерживаются шведские специалисты Я . Агрель и Л. Люнгберг. Условия возникновения невроза на поле боя, отмечает Агрель, те же самые, что и в мирных условиях: требования окружения, предъявляемые к личности, оказываются большими, чем ее психологический ресурс. Поэтому стресс и его конкретное проявление на поле боя страх есть нормальная реакция человека. Л. Люнгберг также указывает на то, что именно превышение боевым стресс-фактором силы своего воздействия на человека, обладающего ограниченным психологическим ресурсом, является причиной психических расстройств на войне. Идея психологического ресурса воина и его соответствия психологическим условиям боевой деятельности представляется нам весьма конструктивной и эвристической. Израильские специалисты в ряде исследований получили данные, несколько отличные от указанных. В частности, ими установлены прямые корреляции между отсутствием боевого опыта, наличием ранее полученной боевой психической травмы и возможностью развития психического расстройства в процессе боевых действий. Боевые действия в Ливане (1982 г.) показали, что военнослужащие, которые с самого начала имели высокую сопротивляемость организма к гиперстрессовым состояниям, оставались более стойкими к ним и в дальнейшем. При этом выявлены различия в динамике психо |
Боевая практика войск скорректировала данные представления. Несмотря на титанические усилия, предпринятые в ряде стран по выявлению лиц с неустойчивой психикой, отсеиванию их в процессе психологического отбора, психологические потери имели тенденцию к росту. Все это заставило по-иному взглянуть на этиологию психической травмы. Американский специалист по проблемам военной психологии и психиатрии профессор Ричард А. Габриэль, в этой связи констатирует, что любой человек может стать психической жертвой на войне. В каждом поровну заложено всего, чтобы стать героем или трусом. Солдат, сегодня вызывающий восхищение, завтра может стать психопатом. «Нервные расстройства, подчеркивает Р. А. Габриэль,закономерный результат воздействия сильнейших психических нагрузок на разум обычного человека. Эго реакция психически здорового человека на ужас смерти, и психический сдвиг средство, с помощью которого он стремится избежать этого ужаса» (60). Причем обращается внимание на то, что и молодые солдаты, и ветераны боевых действий в одинаковой степени предрасположены к нервному срыву. Аналогичной позиции придерживаются шведские специалисты Я. Агрель и Л. Люнгберг. Условия возникновения невроза на поле боя, отмечает Агрель, те же самые, что и в мирных условиях: требования окружения, предъявляемые к личности, оказываются большими, чем ее психологический ресурс. Поэтому стресс и его конкретное проявление на поле боя страх есть нормальная реакция человека (364, 248). Л. Люнгберг также указывает на то, что именно превышение боевым стресс-факгором силы своего воздействия на человека, обладающего ограниченным психологическим ресурсом, является причиной психических расстройств на войне (364, 256). Идея психологического ресурса воина и его соответствия психологическим условиям боевой деятельности представляется нам весьма конструктивной и эвристической. Израильские специалисты в ряде исследований получили данные несколько отличные от указанных. В частности, ими установлены прямые корреляции 79 между отсутствием боевого опыта, наличием ранее полученной боевой психической травмы и возможностью развития психического расстройства в процессе боевых действий (27; 338). Боевые действия в Ливане (1982 г.) показали, что те военнослужащие, которые с самого начала имели высокую сопротивляемость организма к гиперстрессовым состояниям, оставались более стойкими к ним и в дальнейшем. При этом выявлены различия в динамике психотравматизадии личного состава в зависимости от уровня интенсивности боевых действий. Рассмотрение проблемы психологических потерь как наиболее острой и злободневной закономерно влечет за собой признание деятельности по оказанию психологической помощи военнослужащим в преодолении неблагоприятных боевых стрессоров в качестве ведущей задачи психологического обеспечения боевых действий войск. В настоящее время, пройдя длительный путь эволюции, в зарубежных армиях сформировались, по нашему мнению, по крайней мере, две схемы организации такой помощи американская («жесткая») и израильская («гибкая»). Американская система психологической помощи построена следующим образом: командиры подразделений, младшие медицинские специалисты в боевой обстановке выявляют лиц с боевыми психическими травмами и оказывают им неотложную психологическую помощь (отвлечение от психотравмирующего фактора, эмоциональная поддержка, одобрение, ориентировка в происходящем, предоставление воды, чая, сигареты, постановка задачи, предъявление твердых требований и др.). В случае сохранения симптомов психотравматизации такие военнослужащие направляются в батальонные медицинские пункты. Здесь им оказывается доврачебная психологическая помощь (сон, теплое питье, горячая качественная еда, отдых, минимальное количество фармакологических средств, мытье и др.) в течение нескольких часов. После этого военнослужащие с нормализовавшимися реакциями и состояниями направляются 80 |