|
пример, милосердие по сути своей иррационально, одно должно быть основано на чувстве, а не на рациональном размышлении. И, наконец, любое рациональное доказательство основано на аксиомах или системе аксиом, на положениях, принимаемых без доказательств; в науке это модели, неизбежно упрощенные и схематизированные. Сами же они не получаются рациональным путем, и выбор их в определенной степени можно считать положительным, подсказанным интуицией ученого или его догадкой. Характерный пример судьба постулата Эвклида, сомнение в котором породило новую геометрию Римана-Лобачевского. Таким образом, «критерий научности» в отношении к мировоззренческим системам, а значит, и «разрешающая процедура», позволяющая нам отличать «научное» мировоззрение от «ненаучного», невозможны. Как же быть в такой ситуации? Означает ли это, что «все истинно» или, наоборот, «все ложно»? Ответ, как нам кажется, следует искать в диалектике абсолютной и относительной истины. Теоретически она признавалась всеми философскими направлениями. Но на практике к разнообразным проявлениям духа религиозным, философским, этическим, культурологическим применялась довольно редко, ибо всю область духа рассекала на две несоединимые половины демаркационная линия идеологического фронта, а все попытки сближения и диалога, поиск точек соприкосновения и даже самые робкие попытки синтеза незамедлительно и безапелляционно клеймились у нас как ревизия. На самом же деле, если мы теоретически признаем, что: а) абсолютной истины в ее завершенности и полноте не может существовать ни в одном учении; б) в любом заблуждении есть зерно истины, и в любой относительной истине есть крупица истины абсолютной, т.е. того, что вошло в золотой фонд мировой культуры, то тогда совершенно естественно узнать и 111 |
193 просто. Математическая логика пришла к выводу, что область истинных предложений (формул) не совпадает с областью выводимых формул. Выводимость лишь небольшое "подмножество" истинности, ее частный случай. Иными словами, истинным может являться и то, что принципиально не может быть выведено и доказано. В общем, расстояние от выводимости до истинности настолько громадно, что, говоря в целом, ролью строгой логики в деле познания можно просто пренебречь. Похоже она нужна лишь для придания результату общепринятой и убедительной формы, а механизм получения результата совсем иной. И сфера человеческого духа, как считает, например, академик Б.Раушенбах, также принципиально не поддается рационализации. "В конструировании человеческих ценностей иррациональная составляющая играет решающую роль". Их просто невозможно обосновать логически. Например, милосердие по сути своей иррационально, одно должно быть основано на чувстве, а не на рациональном размышлении. И, наконец, любое рациональное доказательство основано на аксиомах или системе аксиом, на положениях, принимаемых без доказательств; в науке это модели, неизбежно упрощенные и схематизированные. Сами же они не получаются рациональным путем, и выбор их в определенной степени можно считать положительным, подсказанным интуицией ученого или его догадкой. Характерный пример судьба постулата Эвклида, сомнение в котором породило новую геометрию Римана-Лобачевского. Таким образом, "критерий научности" в отношении к мировоззренческим системам, а значит, и "разрешающая процедура", позволяющая нам отличать "научное" мировоззрение от "ненаучного", невозможны. Как же быть в такой ситуации? Означает ли это, что "все I. Интервью с В.В.Раушенбахом //Вопросы философии., 1989.№ 4,L>. 1 1 1 . 194 истинно" или, наоборот, "все ложно"? Ответ, как нам кажется, следует искать в диалектике абмолютной и относительной истины. Теоретически она признавалась всеми философскими направлениями, но на практике к разнообразным проявлениям духа религиозным, философским, этическим, культурологическим применялась довольно редко, ибо всю область духа рассекала на две несоединимые половины демаркационная линия идеологического фронта, а все попытки сближения и диалога, поиск точек соприкосновения и"даже самые робкие попытки синтеза незамедлительно и безапеляционно клеймились у нас как ревизия. На самом же деле, если мы теоретически признаем, что: а) абсолютной истины в ее завершенности и полноте не может существовать ни в одном учении; б) в любом заблюждении есть зерно истины, и в любой относительной истине есть крупица истины абсолютной, т.е. того, что вошло в золотой фовд мировой культуры, то тогда совершенно естественно узнать и равную возможность, ^раже равную необходимость, существования равных идеологий, ибо ни одна из них салйа по себе не обладает полнотой истины. Более того, в истории мировой культуры мы видим постоянное взаимодействие и взаимовлияние один из утверждаемых диалектикой принципов развития. Те "моменты истины", те находки и озарения, которые неизбежно присутствуют в любой мировоззренческой системе, и являются точками контакта, делающими возможным их диалог. В этой связи разумность человека предполагает ориентацию не только в пространственном поле восприятия и в предметно-орудийной деятельности, но и в "скрытом плане" вещей, в смыслах. Выделение скрытого мыслительного плана, иного уровня реальности, не данного материально-чувственно^.:, и служит толчком к формированию собственно человеческого сознания. Подобно тому как скрытые свойства |