|
и большевизм проявлением национального духа русского народа. В отличие от Н.Бердяева, С.Булгакова, Л.Карсавина, С.Франка и др. Струве отметил не, этнопсихологические, а социальные причины произошедшего, выводя их, однако, на уровень национального сознания русских (возможно, в силу их беспечного отношения к быту, как сказано, к примеру, у Ильина). Это и привело к «досадной исторической случайности», которую необходимо исправить и которая была исправлена спустя 80 лет. Отнюдь не исторической случайностью трактует большевизм И.Солоневич. По его мнению, это расплата за грехи России, накопленные ею в последние века. Национальный характер и ход истории он объясняет идеей национальной доминанты, трансформация которой может грозить народу национальной катастрофой. Каждый народ имеет доминанту национального характера: «некую сумму, по-видимому, наследственных данных, определяющих типичную реакцию данной нации на окружающую ее действительность», в то время как сама действительность, по Солоневичу, не имеет никакого влияния на общий склад национального характера. Русская доминанта «заключается в государственном инстинкте русского народа или, что почти одно и то же, в его инстинкте общежития». Из учений, перечисленных выше представителей русского зарубежья, вырисовывается образ этничности как общности расы, языка, территории, религии, материальной и духовной культуры, т.е. совокупности объективных характеристик. Так, исследователь национальных параметров русского бытия Г.Федотов в своих работах отличается завидным реализмом. Этнос, по его мнению, «не расовая и даже не этнографическая категория. Это категория, прежде всего культурная, а во вторую очередь политическая. Не народ создает историю, а история создает народ. В процессе исторической эволюции приобретается культурное единство, в которое ^ #'у входит религия, язык, система нравственных понятий, общность быта, ис220 |
"Русские" достоинства и недостатки связанны Лосским в пары противоположностей методологический прием, заслуживающий внимания и объясняющий причину трудностей в определении народной сути. Так у главной характеристики русских религиозности есть антипод земной реализм. А "у русских революционеров, ставших атеистами, вместо христианской религиозности явилось настроение, которое можно назвать формальной религиозностью, именно страстное фанатичекое стремление осуществить своего рода Царство Божие на земле, без Бога, на основе научного сознания", т.е. религиозный мифологизм. Для современного изучения проблем этничности серьезного внимания задуживают еще два постулата учения Лосского. Первый из которых связан с гармонией культур, которая может быть положена в основу отношений между народами. "Совместно творить гармоническое единство жизни, сверкающей богатыми красками различных культур можно лишь в том случае, если мы будем сочувственно вживаться в чужие культуры, постигать их как свою собственную и таким образом воспитывать в себе способность восполнять друг друга своим творчеством". Второй постулат гласит о необходимости создания разумной системы национального воспитания. Сущность нации, справедливо полагает Лосский, трудно выразить в абстрактных понятиях, потому что "главным средством воспитания должны быть интеллектуальное и эмоционально-волевое вживание в саму конкретную жизнь, а само конкретное содержание национального творчества, как оно выразилось в религии, в истории, в языке, в литературе, в искусстве, вообще в культуре народа". Бескорыстное созерцание реальности, связанное с признанием какого-то внешнего смысла, реальности как токовой было важной чертой умственно-духовного склада П.Б. Струве. Взгляды Струве на политику, культуру, религию, социализм, национальный дух не получили систематического, завершенного выражения, но нашли отражение в многочисленных статьях и докладах. Но это нисколько не урезает глубину и значение его мысли. "В истории русских философских исканий, писал В.В. Зеньковский, Струве принадлежит особое место". Он сыграл заметную роль в развитии идеалистической мысли в России начала ХХ века, примыкая по своим взглядам к Н.А. Бердяеву, С.Н. Булгакову, П.И. Новгородцеву, Б.А. Кистяковскому, И.А. Ильину, С.Л. Франку, Е.Н. Трубецкому и др. Мир данный человеку в опыт, с точки зрения Струве есть лишь синтетический продукт сознания, результат логической обработки незначительной части доступных мышлению явлений. Ни один из представителей русского зарубежья начала ХХ века не обошел вниманием Октябрьские события 1917г. Оценка Струве отличалась от мнения многих ученых, считающих социалистическую революцию и большевизм проявлением национального духа русского народа. В отличие от Н.А. Бердяева, С.Н. Булгакова, Л.Г. Корсавина, С.Л. Франка и др. Струве отметил не этнопсихологические, а социальные причины произошедшего, выводя их, однако, на уровень национального сознания русских (возможно в силу их беспечного отношения к быту, как сказано, к примеру, у Ильина). Это и привело к "досадной исторической случайности", которую необходимо исправить и которая была исправлена спустя 80 лет. Отнюдь не исторической случайностью трактует большевизм И.Л. Солоневич. По его мнению это расплата за грехи России, накопленные ею в последние века. Национальный характер и ход истории он объясняет идеей национальной доминанты, трансформация которой может грозить народу национальной катастрофой. Каждый народ имеет доминанту национального характера: "некую сумму, по видимому, наследственных данных, определяющих типичную реакцию данной нации на окружающую ее действительность", в то время как сама действительность, по Солоневичу, не имеет никакого влияния на общий склад национального характера. Русская доминанта "заключается в государственном инстинкте русского народа, или что почти одно и тоже, в его инстинкте общежития". Из учений, перечисленных выше представителей русского зарубежья вырисовывается образ этничности как общности расы, языка, территории, религии, материальной и духовной культуры, т.е. совокупности объективных характеристик. Так, исследователь национальных параметров русского бытия Г.П. Федотов в своих работах отличается завидным реализмом. Этнос, по его мнению, "не расовая и даже не этнографическая категория. Это категория прежде всего культурная, а во вторую очередь политическая. Не народ создает историю, а история создает народ. В процессе исторической эволюции приобретается культурное единство, в которое входит религия, язык, система нравственных понятий, общность быта, искусство, литература". Упущенное Федотовым территориальное единство дополнено Ильиным. "Этот организм есть географическое единство, части которого связаны хозяйственным взаимопониманием; этот организм есть духовное, языковое и культурное единство". На этом можно было бы поставить точку, если бы не оппозиционная и категорическая позиция по данному вопросу другого видного ученого, социолога П. Сорокина. Определить некоторые из основных черт характера русских возможно, по его утверждению, на основе совокупности объективных и исторически проверенных фактов, отбросив фантастические национальные стереотипы. Однако, исследовать национальный характер и, тем более, сознание крайне сложно из-за сложившихся научных клише и недоработок в методологии этих исследований. Главным недостатком он считает отсутствие точного определения нации и ее духа. Пытаясь восполнить этот пробел он дает следующее определение: "Нация является многосвязной (многофункциональной), солидарной, организованной, полузакрытой социально-культурной группой, по крайней мере от части осознающей факт своего существования и единства". Другим недостатком выступает то, что исследование народа как общности уступает или подменяется исследованием отдельных его представителей. "Недопустимо, пишет П. Сорокин, сведение наций и других социально-культурных систем к простому фрагменту "поведения" индивидуальных компонентов этих систем". Вместе с тем, Сорокин следует методологии расчленения целого на составные части, в его понимании существует только единичное. Даже культура у него это ни что иное, как "мир понятий, застывших в определенной форме и в определенных видах". Сорокин отбрасывает в сторону все составные элементы материальной культуры и заключает, что "национальность, казавшаяся нам чем-то цельным, какой-то могучей силой, каким-то отчеканенным социальным слитком, это "национальность" распалась на элементы и исчезла. Национальности как единого социального элемента нет". Вместе с тем Сорокин признает феномен национального сознания и даже пытается определить особенности русского сознания и соотнести его с историческим развитием народа. До XVIII века в качестве доминанты этнического сознания выступало религиозное идеационное сознание, которое в своем развитии прошло два этапа: до XV века преобладало чувственное, рациональное и сверхчувственное начало. Начиная с XV века, истинным становится то, что доступно органам чувств, то есть сенситивная система. Ее упадок начинается с конца XIX века, вызывает поиск новой системы сознания, повлекшей многочисленные революционные потрясения. Поиск этот продолжается и сегодня. |