|
утилитарном смысле) императивы учительско-просветительского характера Розанова» (384, с,598). Мыслители довольно трезво смотрели на классовые и социальные различия в обществе, которые, кстати, сказывались и на отношениях между ними. Так, В.Розанов говорил: «Не понимаю, почему я особенно не # люблю Толстого, Соловьева и Рачинского... Говоря с Рачинским об одних мыслителях и будучи одних взглядов (на церковную школу), я помню, что все им говоримое было мне чужое... О всех трех не было никакой причины «душе болеть», и от этого я их не любил... Сословное разделение: я это чувствовал с Рачинским. Всегда было все равно», что бы он ни говорил; как и о себе я чувствовал, что Рачинскому было «все равно», что у меня в душе, и он таким же отдаленным любованием любил мои писания. Тут именно сословная, страшная разница; другой мир, «другая кожа», «другая шкура». «Весь мир другой: его и мой» (324). Но В.Розанова, как он сам заметил, объединяла с Рачинским общая идея идея воспитания личности посредством общего образования. И средство осуществления этой идеи они видели в едином в сближении в учебном процессе светского и религиозного начал. Хотя Розанов в этом вопросе был не последователен. Рассматривая в первом разделе «Сумерек просвещения» принципы воспитания В.В.Розанова, мы отмечали его убежденность и рекомендации относительно детей младшего школьного возраста, которые как можно дольше должны находиться при церкви. Здесь мыслитель выразил общероссийскую ситуацию, подчеркнув, что люди тянулись к Священному Писанию, и в большинстве своем в школьных учреждениях уклонялись от его постижения. О себе Розанов судит также довольно противоречиво, но в этих суждениях просматривается тенденция движения от стороннего наблюдателя церковной жизни к поборнику и ценителю ее. «Собственно непосредст73 |
141 дуя философско-педагогические взгляды Л.Толстого, их влияние на развитие личности, своевременно заметил, что на протяжении последних десятков лет в советской науке господствовала концепция о Толстом как о великом художнике и слабом мыслителе, "отразившем взгляды и умонастроения русского патриархального крестьянства". И объясняют это следующим образом: "... поскольку религиозные проблемы могли трактоваться у нас только как искаженное отражение проблем социальных, то религиозная философия Толстого выдавалась за своеобразно выраженный протест против социальной несправедливости. Не выдерживая элементарного сопоставления с фактами, эта концепция могла держаться только благодаря идеологическим стереотипам и сейчас рушится вместе с ними".-'Но почему же рушится? Мыслители довольно трезво смотрели на классовые и социальные различия в обществе, которые, кстати, сказывались и на отношениях мевду ними. Так, В.В.Розанов говорил: "Не понимаю, почему я особенно не люблю Толстого, Соловьева и Рачинского... Говоря с Рачинским об одних мыслителях и будучи одних взглядов (на церковную школу), я помню, что все им говоримое было мне чужое... О всех трех не было никакой причины "душе болеть", и от этого я их не любил... Сословное разделение: я это чувствовал с Рачинским. Всегда'Ьыло все равно", что бы он ни говорил; как и о себе я чувствовал, что Рачинскому было "все равно", что у меня в душе, и он таким же отдаленным любленьем любил мои писания (он их любил по-видимому). Тут именно сословная страшная разница; другой мир, "другая кожа", "другая шкура". "Весь мир другой: его и мой".*^ Но Разанова, как он сам заметил, объединяла с Рачинским общая идея идея воспитания личности посредством 1. Щербаков В. Второе пришествие В.В.Розанова. Вступит, статья к сб. Розанова В.В. Сумерки просвещения.-М., I990-C.598. 2. Розанов В.В. Опавшие листья.-С.394-395. 142 общего образования. И средство осуществления этой идеи они видели в едином в сближении в учебном процессе светского и религиозного начал. Хотя Розанов в этом вопросе был не последователен. Рассматривая в первом разделе "Сумерек просвещения" принципы воспитания В.В.Розанова, мы отмечали его убежденность и рекомендации относительно детей младшего школьного возраста, которые как можно дольше должны находиться при церкви. Здесь мыслитель выразил общероссийскую ситуацию, подчеркнув, что Лй)ди тянулись к Священному Писанию, и в большинстве своем в школьных учреждениях уклонялись от его постижения. О себе Розанов судит также довольно противорет^во, но в этих суждениях просматривается тенденция движения от стороннего наблюдателя церковной жизни к поборнику и ценителю ее. "Собственно непосредственно слит с церковью я никогда не был, говорит мыслитель, я всегда был зрителем в ней, стоятелем, хотящим помолиться, но и не уже молящимся; оценщиком; во мне было много любования (в зрелые годы) на церковь'. В этом же коробе "Опавших листьев": "Церковь есть не только корень русской культуры... но она есть и вершина культуры". И еще: "Конечно, я умру все-^аки с Церковью". Таким образом, как большой мыслитель, как человек вдущий, В.В.Розанов в своих мировоззренческих установках переживал процессы изменения и развития, но при всем этом в своих философскопедагогических устремлениях он всегда был верен идее необходимости воспитания личности. И одним из средств такого воспитания была идея сближения светского и религиозного элементов в области обра1. Розанов В.В. Опавшие листья.-С.494. 2. Там же.-С.503. 3. Там же.-С.410 |