|
ношениями и распорядками. Оно ставило себя выше государственного строя и правовых отношений, на земле оно указывало путь к небу и среди временных изменчивых отношений вечные, неизменные обязанности человека, вытекаюш,ие из самой сущности его природы. Поэтому христианские обязанности были выше и важнее всех государственных и общ,ественных обязанностей и если между ними, возможно, было бы столкновение, то первые нужно было предпочесть последним. Этим капитальным взглядом личность немногих, несправедливо превозносившихся над людьми, прижималась, но личность громадного большинства человечества высоко поднималась: раб, обязанный государством повиноваться господину, с религиозно-христианской точки зрения, сравнивался с этим господином. Перед Богом все равны, и господин стоит не больше своего раба. Как богоподобная, личность священна, каково бы ни было ее общественное положение. Отнимать у нее жизнь, лишать ее возможности человеческого существования, унижать и терзать ее никто не имеет права. Возвещалось начало золотого века для всех обиженных и гонимых; женщинам, детям, рабам объявлялась высокая божественная охрана от насилий и притеснений. Если все существо человека признавалось христианством высоким, в нем усматривалось божественное духовное начало, то и вся жизнь его освещалась также особенным светом, на нее накидывался покров «мистической идеалистичности». Главнейшие моменты человеческой жизни: начало ее, конец, вступление в брак были соединены с особыми мистическими обрядами, названными таинствами. Эти моменты уже не были более простыми событиями в жизни человека, как биологического существа, но сделались высшими фактами, имевшими религиозное значение. В частности, заключение брака признавалось христианством не заключением гражданской сделки, путем нотариального договора, а религиозным таинством, види80 |
154 и распорвдками. Оно ставило себя выше государственного строя и правовых отношений, на земле оно указывало путь к небу и среди временных изменчивых отношений вечные, неизменные обязанности человека, вытекающие из самой сущности его природы. Поэтому христианские обязанности были выше и важнее всех государственных и общественных обязанностей и если между ними возможно было бы столкновение, то первые нужно было предпочесть последним. Этим капитальным взглядом личность немногих^ несправедливо превозносившихся над людьми, прижималась, но личность громадного большинства человечества высоко поднималась: раб, обязанный государством повиноваться господину, с религиозно-христианской точки зрения, сравнивался с этим господином. Перед Богом все равны, и господин стоит не больше своего раба. Как богоподобная, личность священна, каково бы ни было ее общественное положение. Отнимать у нее жизнь, лишать ее возможности способствовать человеческому существованию, унижать и терзать ее никто не имеет права. Возвещалось начало золотого века для всех обиженных и гонимых; женщинам, детям, рабам объявлялась высокая божественная охрана от насилий и притеснений. Если все существо человека признавалось христианством высоким, в нем усматривалось божественное духовное начало, то и вся жизнь его освещалась также особенным светом, на нее накидывался покров "мистической идеалистичности". Главнейшие моменты человеческой жизни: начало ее, конец, вступление в брак были соединены с особыми мистическими обрядами, названными таинствами. Эти моменты уже не были более простыми событиями в жизни человека, как биологического существа, но сделались высшими фактами, имевшими религиозное значение. В частности, заключение брака признавалось христианством не заключением гралщанской сделки, путем нотариального договора, а религиозным таинством, видимым образом невидимого |