|
метаязыка правоведения является одной из стыковых проблем, где непосредственно соприкасаются языкознание и правовые науки, и где исследование требует одновременно и лингвистического, и юридического анализа» (75, с.4). Кроме того, целесообразно, с нашей точки зрения, обратиться к использованию теории речевых актов. 1,1.3, Метаязык законодательства и его роль в общелитературном языке. Своеобразной чертой метаязыка законодательства, как отмечается в ряде работ, является то, что он распространяется на разнообразные сферы человеческой деятельности. Авторы считают, что это существенно отличает его от отраслевых метаязыков, обслуживающих узкоспециальную сферу деятельности (медицину, химию и др.) и имеющих свой особый словарный состав, большей частью состоящий из специальной терминологии. Чем более узкую область науки, техники, общественной жизни обслуживает тот или иной метаязык, тем большей степенью специализации и абстрактности он характеризуется, тем дальше его терминология отстоит от общеупотребительной лексики (76,с. 14). Что касается терминологии метаязыка законодательства, то степень специализации ее состава, по-видимому, сравнительно невелика. Право регулирует обширные области общественных отношений, весьма разнообразные по своему содержанию. В работе « Язык закона» высказывается мнение о том, что мегаязык законодательства нельзя назвать специальным, потому что с нормативными актами имеет дело не узкий круг специалистов, а все граждане в своей жизни и в практической деятельности. В юриспруденции сравнительно немного специальных терминов, обозначающих особые юридические понятия. В основном |
Обычно они включаются в текст введения (преамбулы) законодательного акта или в ту часть текста, в которой определяется цель акта" [Спасов, 1986, с. 84]); и этот факт не противоречит тому, что в целом для законодательного подстиля не свойственна передача эмоционально-экспрессивной информации (в связи с этим оказывается важным замечание о том, что "основная макростилевая принадлежность речи может сохраняться при неполном наборе существенных макростилевых признаков и при наличии до известных пределов иностилевых признаков" [Васильева, 1986, с. 4))). Вследствие всего сказанного данный подстиль, с нашей точки зрения, нуждается в системном рассмотрении. Представляется, что при этом особое внимание следовало бы уделить двум моментам. Первый обусловливает специфику данного подстиля, связанную с особенностями и задачами общения в данной области человеческих отношений. Речь идет об основной коммуникативной задаче законодательного подстиля, связанной с тем, что подъязык законодательства "является единственным средством формулирования правовой нормы" [Спасов, 1986]. Пользуясь терминологией А.Н.Васильевой, заметим, что коммуникативная задача является важнейшим экстралингвистическим стилеобразующим фактором для данного подстиля, черты которого представлены в текстах нормативно-правовых актов. Вторым моментом (который, с нашей точки зрения, не нашел достаточно эксплицитного выражения при описании официально-делового стиля), является формальная закрепленность, нормативная утверждаемость языковой формы текстов документов, которая отражается на различных уровнях организации языка законодательства. Следует отметить, что системный подход к исследованию законодательного подстиля требует рассмотрения и уточнения таких понятий юридической науки, как "нормативный акт", "законодательство", "система законодательства", "система права", "нормативно-правовое предписание", "правовая норма". Необходимость обращения к понятиям и положениям теории права лишний раз подтверждает тот факт, что изучение языка законодательства "является одной из стыковых проблем, где непосредственно соприкасаются языкознание и правовые науки и где исследование требует одновременно и лингвистического, и юридического анализа" [Пиголкин, 1990, с. 4]. Кроме того, целесообразно, с нашей точки зрения, обратиться к использованию теории речевых актов. 1.1.3. Соотношение языка законодательства с отраслевыми подъязыками и общелитературным языком Своеобразной чертой языка законодательства, которая отмечается в работе [Язык закона, 1990], является то, что он распространяется на разнообразные сферы человеческой деятельности. Авторы считают, что это существенно отличает его от отраслевых подъязыков, обслуживающих узкоспециальную сферу деятельности (медицину, химию и др.) и имеющих свой особый словарный состав, большей частью состоящий из специальной терминологии. Чем более узкую область науки, техники, общественной жизни обслуживает тот или иной подъязык, тем большей степенью специализации и абстрактности он характеризуется, тем дальше его терминология отстоит от общеупотребительной лексики (с. 14]. Что касается терминологии языка законодательства, то степень специализации ее состава, по-видимому, сравнительно невелика. Право регулирует обширные области общественных отношений, весьма разнообразные по своему содержанию. В работе [Язык закона, 1990] высказывается мнение о том, язык законодательства нельзя назвать специальным потому, что с нормативными актами имеет дело не узкий круг специалистов, а все граждане в своей жизни и в практической деятельности. В юриспруденции сравнительно немного специальных терминов, обозначающих особые юридические понятия. В основном законодательство использует общераспространенную терминологию, строится на основе обычного словаря языка. Элементы тех или иных специальных подъязыков могут входить в отдельные правовые акты, нормативно-правовые массивы, если они регулируют соответствующую сферу отношений. В целом же язык законодательства отличается не столько особой терминологией, в первую очередь характерной для специальных подъязыков, сколько внутренним строем, особыми способами выражения законодательной мысли [с. 15]. Добавим также (и это является важным для настоящего исследования), что, хотя язык законодательства и слабо выделяется своей терминологией, но он, как и любая особая по своим функциям и условиям реализации разновидность языка, должен иметь свою специфику в аранжировке лексических единиц, в их использовании, в особой нагруженности |