|
юридический язык обладает списочной семантикой, «доведенной до безрассудства»: так, в некоторых случаях, чтобы определить, какое из преступлений было совершено простое применение насилии (simple assault) или применение насилии, повлекшего за собой тяжкие последствия (aggravated assault), требуется установить, подвергалась ли жертва госпитализации менее или более 72 часов (103, с.53). Мы отметили бы важное для нашего исследования своеобразие в распределении признаков между интенсионалом и иной областью значения юридических терминов, которое действительно может казаться абсурдным, если не исходить из той логики, которую условно можно назвать внутренней логикой системы понятий, и которая определяет признаки, положенные в основу разграничения понятий и отражается в номинации, а другие признаки позволяет при этом игнорировать. Четко очерченные фаницы интенсиоиала юридических терминов достигаются, иногда, благодаря введению в структуру значения искусственных «уточнителей»: преднамеренное убийство предполагает факт убийства кого-либо, намерение убить то лицо, которое было убито, наличие злого умысла в данной ситуации. А если, пишет Дж. Филлмор, убили случайно Джонса вместо Смита? (То есть один из компонентов значения не реализован). Тогда обращаются к существующему в юридической практике принципу «переноса намерения», возвращают значение в прежние рамки: если вы намеревались совершить определенный преступный акт, но вместо этого совершили другой акт, который должен был бы трактоваться как преступный, если бы вы намеревались совершить именно этот второй акт, то закон гласит, что вы намеревались совершить именно второй акт (103, с.53). Интенсионал термина остается неизменным благодаря принципу « переноса намерения», то есть существует вариант интенсионального признака + измененный признак плюс принцип переноса намерения +. И неизменность набора |
ные трактовки понятий, как средство для лингвистической оценки значений — контекст. Говоря о компонентном анализе значений терминов, собственно, об анализе их интенсионалов, следует учитывать одну из особенностей семантики юридических терминов, которую обнаруживает Филлмор в связи с изучением "списочной" и "прототипной" семантики. "Списочная семантика — стремящаяся выявить список критериев, задающих необходимые и достаточные условия, которым должно отвечать употребление единицы для того, чтобы можно было счесть его за проявление определенной категории". "Прототипная семантика ... допускает вариативность и возможность неполного удовлетворения этих условий, заданных в прототипе критериев" [453; с.28]. В качестве примера автор приводит прототипную семантику слова lie — ложь (англ.), которая включает три компонента семантики: а) ложность высказывания, б) знание об этом говорящего, в) желание обмануть слушающего. Отсутствие компонентов б) или в) не приведет к перенесению понятия в иную категорию. Филлмор замечает, что в обычном языке многие употребления слов /:«<а '! остаются нечетными, однако в юридическом языке требуются четкие отграничительные рамки одного понятия от другого. Он утверждает, что юридический язык обладает списочной семантикой, "доведенной до безрассудства": так, в некоторых случаях, чтобы определить, какое из преступлений было совершено — простое применения насилия (simple assault) или применение насилия, повлекшего за собой тяжкие последствия (aggravated assault), — требуется установить, подвергалась ли жертва госпитализации менее или более 72 часов [453; с.53]. Мы отметили бы важное для нашего исследования своеобразие в распределении признаков между интенсионалом и иной областью значения юридических терминов, которое действительно может казаться абсурдным, если не исходить из той логики, которую условно можно назвать внутренней логикой системы понятий и которая определяет признаки, положенные в основу разграничения понятий и отражается в номинации, а другие признаки позволяет при этом игнорировать. Четко очерченные границы интенсионала юридических терминов достигаются иногда благодаря введению в структуру значения искусственных "уточнителей": преднамеренное убийство предполагает факт убийства кого-либо, намерение убить то лицо, которое было убито, наличие злого умысла в данной ситуации. А если, пишет Филлмор, убили случайно Джонса вместо Смита? (То есть один из компонентов значения не реализован). Тогда обращаются к существующему в юридической практике принципу "переноса намерения", возвращают значение в прежние рамки: если вы намеревались совершить определенный преступный акт, но вместо этого совершили другой акт, который должен был бы трактоваться как преступный, если бы вы намеревались совершить именно этот второй акт, то закон гласит, что вы намеривались совершить именно второй акт [453; с.53]. Интенсионал термина остается неизменным благодаря принципу "переноса намерения", то есть существует вариант интенсионального признака — + измененный признак плюс принцип переноса намерения +. И неизменность набора обязательных интенсиональных признаков в целом остается постоянной, благодаря существованию их вариантов, специально оговоренных законом. Исходя из изложенного, мы можем заключить, что компонентный анализ значений терминов, исключая некоторые приемы, допустимые при анализе общеупотребительной лексики, должен опираться на классификацию, учитывающую указанные нами особенности системы понятий. |