Проверяемый текст
Леонтьева, Эльвира Октавьевна; Институализация неформальных практик в сфере высшего образования (Диссертация, 3 июня 2010)
[стр. 26]

все 25 респондентов, принимающие участие в интервью, сталкиваются с этим явлением постоянно.
Многие сами обращались с просьбами по поводу оценки или льготы для «своих» студентов, и абсолютно всем приходилось откликаться на просьбы коллег, и никто не ответил отказом.
Более подробно эта ситуация
изучалась нами в других работах, а для данного сюжета важным является тот факт, что осуждение и неприятие коррупции на уровне государства и власти, которое показывают те же самые респонденты, мирно сосуществует с оправданием и пониманием её на уровне собственных повседневных контактов.
Напротив, решение служебных проблем через использование личных отношений настолько прочно вошло в жизнь россиян, что сами полезные связи и наличие влиятельных знакомых заняли своё прочное место в иерархии ценностей.
Ещё в 1997 г.
группа исследователей под руководством А.
Г.
Эфендиева, изучая мотивационно-ценностные установки московских студентов
и молодых специалистов, [44, с.
52] обнаружила, что 57,6% студентов основным фактором, определяющим жизненный успех, считают наличие полезных связей и содействия влиятельных лиц.
Из этого можно сделать вывод о том, что связи и полезные контакты не только не ассоциируются с коррупцией, но, напротив, возводятся в ранг особых ценностных установок.

Терпимое отношение населения к «неденежным» видам коррупции подтверждают и эмпирические исследования.
Население понимает под коррупцией, прежде всего, нелегальные денежные операции (например, взяточничество, мошенничество, казнокрадство) с участием представителей органов власти, и, в меньшей мере, операции, которые не включают деньги (такие,
например, как блат, протекционизм, кумовство, подношения, подарки, превышение полномочий, злоупотребление собственностью) [43, с.
5,40].
общественной
[стр. 99]

тов интервью, а также выводов социологических опросов видно, что в массовом сознании эти практики не воспринимаются как коррупционные.
Так, расспрашивая работников вузов о том, как они относятся к рас-Щ ** пространённой практике выставления оценок знакомым студентам по просьбе коллег, мы не получили практически ни одной негативной оценки этого наших респондентов не посчитал имеет хоть какое-то отношение к коррупции.
При этом все 52 респондента, принимающие участие в интервью 2008 —2009 г., сталкиваются с этим явлеМногие обращались Ы или льготы для «своих» студентов, абсолютно всем приходилось откликаться на просьбы коллег, и никто не ответил отказом.
Более подробно эта ситуация
будет описана в других параграфах, а для данного сюжета важнымN # является тот факт, что осуждение и неприятие коррупции на уровне государства и власти, которое показывают те же самые респонденты, мирно сосуществует с оправданием и пониманием её на уровне собственных повседневных контактов.
Напротив, решение служебных проблем через использование личных отношений настолько прочно вошло в жизнь россиян, что сами полезные связи и наличие влиятельных знакомых заняли своё прочное место в иерархии ценностей.
Ещё в 1997 г.
группа исследователей под руководством А.
Г.
Эфендиева, изучая мотивационно-ценностные установки московских студен-* *.

тов109, обнаружила, что 57,6% студентов основным фактором, определяющим жизненный успех, считают наличие полезных связей и содействия влиятельных лиц.
Из этого можно сделать вывод о том, что связи и полезные контакты не только не ассоциируются с коррупцией, но, напротив, возводятся в ранг особых ценностных установок.

109 Эфендиев А.
Г., Дудина О.М.
Московское студенчество в период реформирования российского общества // Социологические исследования.
— 1997.
—№9.
— С.
52.
99 * * н

[стр.,100]

Терпимое отношение населения к «неденежным» видам коррупции подтверждают и эмпирические исследования.
«Население понимает под коррупцией, прежде всего, нелегальные денежные операции (например, взяточничество, мошенничество, казнокрадство) с участием представителей органов власти, и, в меньшей мере, операции, которые не включают деньги (та*
• кие, например, как блат, протекционизм, кумовство, подношения, подарки, превышение полномочий, злоупотребление общественной собственностью)»110.
Социальные исследователи в большинстве своём не согласились бы с такой установкой населения, несмотря на то, что -в юридических и в экономических науках не прекращаются дискуссии о той условной границе, которая бы позволяла отличить коррупцию от не-коррупции.
Об этой трудности в исследовании коррупции мы уже упоминали.
Так, с точки зрения правоведов, такой границей должен быть материальный эквивалент, зависящий от МРОТ, превышение которого превращало бы деяние в преступление.
Социологи и экономисты определяют критерии более гибко, предлагая учитывать не только размер суммы, но краткои долгосрочные перспективы сделки, и характер связей, по которым она осуществляется (сильные/слабые) и другие факторы.
В таких отношениях, вероятно, коррупционную составляющую* можно было бы представить в виде шкалы, фиксирующей степень проявления коррупционности в том или ином виде взаимодействий, что мы и попытаемся предпринять для выработки рабочего определения коррупции применительно к вузу.
Тем не менее, абсолютное большинство исследователей * склонны относить к коррупции весь комплекс обозначенных злоупотреблений и считать их разновидностями её проявления.
110 Общественное мнение о коррупции в Хабаровском крае: результаты социологического исследования г.
Хабаровск* сентябрь 2005.
(Дальневосточный консалтинговый центр •совместно с Management Systems International, 2005.
[Электронный ресурс].
// Режим доступа: \v\vw.rap-anticorruption.ru.
С.
5, С.
40.
100 г

[Back]