|
доли того, что собрано в Хирургическом музее»86. Анализ деятельности военных музеев второй половины XIX века свидетельствует о том, что их содержание и назначение определялось задачами военной науки, принципами разработки военно-исторических, военнотактических и военно-технических вопросов. Экспозиции военных музеев не были предназначены для массового посетителя, более того, принимались меры к тому, чтобы сократить, а иногда и полностью исключить возможность их посещения даже военными, не принадлежащими к старшему офицерскому составу. В качестве примера можно привести Артиллерийский музей, который был открыт для посещения всего один день в неделю, при этом требовалось получить специальное разрешение Главного артиллерийского управления. В виде исключения музей всегда был готов принимать только юнкеров артиллерийских училищ и воспитанников Кадетского корпуса. Кроме того, состоящий из «одного надзирателя и трех прикомандированных из крепостной артиллерии или со склада нижних чинов» штат музея не был предназначен для работы с экскурсантами. Один из руководителей музея Струков в газете «Русский инвалид»87 с горечью отмечал, что «Артиллерийский музей далеко не пользуется надлежащей известностью, и особенно в нашем отечестве. Трудно верить, например, тому факту, что музей гораздо более знаком посещающим Петербург иностранцам, чем самим петербуржцам». Музейные экспозиции создавались таким образом, что разобраться в них могли только военные специалисты. Эмпиризм и метафизический подход приводили к тому, что расположение экспонатов не раскрывало закономерностей развития армии и военной техники, а лишь выявляло весьма незначительные признаки предметов. На коллекционировании и показе музейных раритетов сказывался и субъективизм самих музейных работников. Свойственное многим деятелям военной науки России второй половины XIX века слепое преклонение перед иностранными образцами, в частности, перед прусскими, отражалось на экспозициях военных музеев. Например, в медико-хирургическом музее большинство экспонатов раскрывало состояние 8 6 Акодус Я.И. Музей военно-медицинской службы Красной Армии//Военносанитарное дело. 1943. №№ 8-9. С.53-55; Песис А.Е. Военно-медицинский музей//Военномедицииский журнал. 1952. № 2. С.20-29. 87//Русский инвалид. 1902. №№ 17,22. |
с этим возникла потребность в обобщении материалов отечественного и иностранного медицинского опыта. В 1863 году в Медико-хирургической академии создается первый в мире Медико-хирургический музей. Он был богат экспонатами. В предисловии к каталогу этого музея читаем: «Можно положительно сказать, что ни в одной заграничной медицинской школе, даже в Лондоне и в Париже нет и десятой доли того, что собрано в Хирургическом музее»1. Анализ деятельности военных музеев второй половины XIX века свидетельствует, что их содержание и назначение определялось задачами военной науки, принципами разработки военно-исторических, военнотактических и военно-технических вопросов. Организация деятельности военных музеев не предполагала посещаемости их широкими массами, больше того, все предпринималось к тому, чтобы как можно больше сократить, а иногда и полностью исключить возможности посещения музея, даже военными людьми, но не принадлежащими к старшему составу офицерского корпуса. Примером, подтверждающим это, является Артиллерийский музей, который был открыт всего 1 день в неделю, при этом для того чтобы прийти в музей требовалось получить разрешение в Главном артиллерийском управлении. Исключение составляли только юнкера артиллерийских училищ и кадетский корпус. Да и штат музея, состоящий из «одного надзирателя и трех прикомандированных из крепостной артиллерии или со склада нижних чинов», не был приспособлен для принятия экскурсантов. Один из руководителей музея Д. П. Струков в газете «Русский инвалид»2 с горечью отмечал, что 1 Акодус Я.И. Музей военно-медицинской службы Красной Армии // Военно-санитарное дело. 1943. № 8-9. С.53-55, Песис А. Е., генераллейтенант. Военно-медицинский музей. // Военно-медицинский журнал. 1952. № 2 . С.20-29. 2Русский инвалид. 1902. № 17, 22. «Артиллерийский музей далеко не пользуется надлежащей известностью, и особенно в нашем отечестве. Трудно верить, например, тому факту, что музей гораздо более знаком посещающим Петербург иностранцам, чем самим петербуржцам». Экспозиции строились, как правило, так, что разобраться в них в состоянии были только военные специалисты. Эмпиризм и метафизический подход приводили к кунсткамерности в экспозиции — к подбору и расположению экспонатов не с целью раскрытия закономерностей развития армии и военной техники, а подчеркнуть нередко весьма несущественные признаки предметов. На работе по коллекционированию и показу музейных памятников накладывал свою печать исключительный субъективизм в отборе экспонатов музейными работниками. Свойственное многим деятелям военной науки России второй половины XIX века слепое преклонение перед иностранными образцами, в частности перед прусской военщиной, наглядно было представлено как в экспозиции артиллерийского, так и военно-морского музеев. Эта тенденция нашла свое отражение и в других военных музеях, например, в медикохирургическом музее, где большинство экспонатов раскрывало только состояние западноевропейской медицины, а среди портретов медиков не было представлено ни одного русского ученого. Наряду с застоем и общим, далеким от подлинных интересов России, характером деятельности военных музеев, было бы большой ошибкой и проявлением непростительной необъективности не видеть того очевидного факта, что в течение десятилетий в них были собраны неповторимые памятники труда и искусства нашего талантливого народа. Все эти замечательные орудия и машины, корабли и сложнейшие технические усовершенствования — ювелирные модели и художественные произведения, представленные в Артиллерийском, морском и других музеях, — красноречивые тому свидетельства. Огромная роль в их собирании и использовании для развития русской культуры принадлежит передовым людям нашего народа, начиная с М. В. Ломоносова, вложившего много труда |