|
Концепция осуществленного формирующего социально-педагогического эксперимента строилась на представлении об активности субъекта в познании ценностей культуры и истории средствами музейной экспозиции и информационного воздействия экскурсовода. Современная психолингвистическая модель речевого воздействия расширяет знание о психологическом механизме преобразования речи говорящим и слушающим: «Речевое воздействие в психолингвистическом плане в том и состоит, что на основе моделирования смыслового поля реципиента (по сути двойного моделирования, отражающего как наличие, так и желаемое состояние этого смыслового поля) на основе знания о правилах оптимального перевода смыслового поля в значения, говорящий кодирует желаемые изменения в смысловом поле реципиента в виде языкового (речевого) сообщения, а реципиент, воспринимая это сообщение, декодирует его и «извлекает» скрытую за внешним планом (планом значений) глубинную информацию, обусловливающую реальное или потенциальное изменение его деятельности. При этом в звене говорящего происходит переход от симультанное™ (одновременности) к суксцессивности (последовательности), а в звене реципиента имеет место обратный переход от суксцессивного, линейного речевого сообщения к симультанному представлению его содержания»169. В психологически полноценном общении посредством «словесного действия» сиюминутное, одновременное представление, возникающее «сразу» в сознании слушателя при декодировании, не может быть ничем иным, как образом, картиной или видением. Именно эту закономерность психики человека имел в виду К.С. Станиславский, когда учил актеров: «Природа устроила так, что мы при словесном общении сначала видим внутренним зрением то, о чем идет речь, а потом уже говорим о виденном. Если же мы слушаем других, то сначала воспринимаем ухом то, что нам говорят, а потом видим глазом услышанное»170. В ходе восприятия предметнообразной среды музея, не имеющей иного значения, кроме наглядности, видения, возбуждаемые подтекстом, наполняют акт познания конкретным актуальным содержанием, указывают на взаимосвязь внешней информации с личным опытом, что, в свою очередь, делает экскурсию педагогически целенаправленной и продуктивной. 1 6 4Леонтьев A.A. Избранные психологические произведения. Т. II. М., 1970. С.39-40. 170 Станиславский К.С. Соч. Т.З. С.88. |
«товарищ», но соизмеряющий свою жизнь с мыслями художника, высшими идеалами. Отсюда — важнейшее приспособление для включения в предлагаемые обстоятельства — допущение «если бы...»1, «если бы в данную минуту меня слышал тот, о ком я говорю...». Такое допущение сразу меняет весь ход и смысл общения. Ход общения и восприятия в музее ценностей отечественной истории и культуры позволил нам рассматривать его не как «перемещение» определенного объема знаний из одной головы в другую, а как сложный психолингвистический процесс, складывающийся на широком социальнокультурном фоне и обусловленный определенной общностью. В деятельности опытного экскурсовода, в первую очередь, выступает не «перекладывание» объема знаний, а прежде всего возбуждение сознания, памяти, представлений, ассоциаций и опыта слушателя. Информационноцелевой текст, реализованный в практике экскурсовода — в коммуникативной фазе — метод активизации восприятия. Если любое специальное знание отличается сравнительно узкой сферой приложения, то область широких жизненных потребностей, интересов, моральных оценок как раз и является главным «приводом», посредством которого в условиях музея происходит включение механизма понимания, оценки и взаимодействия. Концепция осуществленного нами формирующего социальнопедагогического эксперимента строилась на представлении об активности субъекта в познании ценностей истории и культуры средствами музейной экспозиции и информационного воздействия экскурсовода. Современная «психолингвинистическая модель речевого воздействия» расширяет знание о психологическом механизме преобразования речи говорящим и слушающим: «Речевое воздействие в психолингвинистическом плане в том и состоит, что на основе моделирования смыслового поля реципиента (по сути двойного 1Станиславский К. С. Соч. Т. 2, С. 57, 261. моделирования, отражающего как наличие, так и желаемое состояние этого смыслового поля) на основе знания о правилах оптимального перевода смыслового поля в значения, говорящий кодирует желаемые изменения в смысловом поле реципиента в виде языкового (речевого) сообщения, а реципиент, воспринимая это сообщение, декодирует его и «извлекает» скрытую за внешним планом (планом значений) глубинную информацию, обусловливающую реальное или потенциальное изменение его деятельности. При этом в звене говорящего происходит переход от симультанности (одновременности) к суксцессивности (последовательности), а в звене реципиента имеет место обратный переход от суксцессивного, линейного речевого сообщения к симультанному представлению его содержания»1. В психологически полноценном общении посредством «словесного действия» сиюминутное, одновременное представление, возникающее «сразу» в сознании слушателя при декодировании, не может быть ничем иным, как образом, картиной или видением. Имея в виду эту закономерность психики человека, К. С. Станиславский учил актеров: «Природа устроила так, что мы при словесном общении сначала видим внутренним зрением то, о чем идет речь, а потом уже говорим о виденном. Если же мы слушаем других, то сначала воспринимаем ухом то, что нам говорят, а потом видим глазом услышанное»2. В ходе восприятия предметно-образной среды музея, не имеющей иного значения, кроме наглядности, видения, возбуждаемые подтекстом, выражают собой наполнение акта познания конкретным актуальным содержанием, указывают на взаимосвязь внешней информации с личным опытом, а это, в свою очередь, делает экскурсию педагогически целенаправленной и продуктивной. Общий путь возникновения экскурсии как самостоятельного целого может быть обозначен как путь от сверхзадачи к конкретному плану ее 1Леонтьев А. А. Избранные психологические произведения. Т. II. С. 39— 40. 2Станиславский К. С. Соч. Т. 3. С. 88. |