|
силах, для сохранения этой связи»1 . Эта позиция, по актуальному до сих пор замечанию Ю.М. Рыбакова, «объясняется отнюдь не формально юридическими соображениями, а нежеланием укреплять и развивать нормы международного права, направленные на изоляцию государств, совершающих акты агрессии и другие тяжкие международные преступления, и привлечение их к международной ответственности»2. В процессе же принятия Статута МУС государства, несомненно, осознавали необходимость включения данного преступления в юрисдикцию Суда, так как его отсутствие стало бы шагом назад по сравнению с принципами международного права, признанными Уставом Нюрнбергского военного трибунала и с другими достижениями международного сообщества в решении проблем, связанных с преступлением агрессии. И данное деяние было включено в юрисдикцию МУС. Вместе с тем не удалось достичь соглашения по двум следующим моментам: определение агрессии и условия, при которых Суд может осуществлять свою юрисдикцию в отношении него. В рамках и Специального комитета КМП ООН, и Подготовительного комитета по вопросу учреждения международного уголовного суда, и Римской конференции 3998 г. рассматривалось множество предложений по данному аспекту, но консенсуса достичь не удалось. По мнению представителя России М. Палеева, «Международный уголовный суд рассматривает конкретные уголовные дела. В случае агрессии это будет дело по отношению к руководителю государства. И здесь очень трудно сделать различие между преступлением государства и преступлением отдельной личности. По Уставу ООН акт агрессии квалифицирует Совет Безопасности. Рассмотрению в Международном уголовном суде конкретного дела, связанного с агрессией, должно предшествовать решение Совета Безопасности, квалифицирующее это деяние как агрессию»3. В настоящее время большинство предложений, связанных с вопросом об 1См.: http://www.hrights.ru/tcxt/lil2/Chaptcr20.htm 2Рыбаков Ю.М. Вооруженная агрессия — тягчайшее международное преступление. М.: Юридическая литература. 1980* С. 104. 3Информационный бюллетень Мииистерс jua иностранных дел РФ от 13.06.2002 г. www.1n.mid.nl/website/ns-dmo.nsf |
наркотиками, другие же, например, Германия, требовали включить в этот список и преступления агрессии. Международный уголовный суд не должен быть вправе рассматривать те нарушения прав человека, которые были совершены до учреждения Суда, т.е. должен действовать принцип непризнания обратной силы. В целом полномочия Международного уголовного суда не вызывали споров. Перечисленные принципы послужили общей основой для взаимопонимания в ходе переговоров. Однако при определении составов преступлений подсудных Международному уголовному суду возникли некоторые разногласия. Многие страны выступали категорически против включения в юрисдикцию Международного уголовного суда преступления агрессии. Так официальным представителем США Дж. Шеффером' было высказано неудовлетворение “подходом к преступлению агрессии. И мы, — сказал он,— и другие в течение длительного времени доказывали, что в рамках обычного международного права такого рода преступления не определены для целей установления индивидуальной уголовной ответственности. Кроме того, мы, как и Комиссия по международному праву в 1994 году, настаивали что должна существовать прямая связь между предварительным решением Совета Безопасности о том, что некоторое государство совершило акт агрессии, и оценкой действий конкретного гражданина этого государства. Статут суда теперь включает преступление агрессии, но откладывает принятие его определения через соответствующие поправки на семь лет после вступления статута в силу. Нет никаких гарантий, что эта абсолютно необходимая связь сохранится в определении, которое окажется принято, если вообще удастся прийти к общеприемлемому определению. Мы будем делать все, что в наших силах, для сохранения этой связи”2. Эта позиция, по актуальному до сих пор замечанию Ю.М. Рыбакова, “объясняется отнюдь не формальноюридическими соображениями, а нежеланием ...укреплять и развивать нормы международного права, направленные на изоляцию государств, совершающих 1 ДЖ. Шеффер — Посол по особым поручениям по вопросам военных преступлений и Глада делепшии США па Дипломатической конференции ООН по установлению Постоянного Международного уголовного суда перед Комитетом по международным отношениям С ен ат США 23 июля 1УУК г. 3http://wmv.brights. ru/text/b 12jChapler20.htm расследовании. Наоборот, Прокурор Международного уголовного суда может передать ситуацию Совету Безопасности в случае, если ситуация, при которой, как представляется, были совершены одно или несколько преступлений, подпадающих под юрисдикцию Суда, для действий в соответствии с главой VII Устава Организации Объединенных Наций. Анализируя особенности квалификации и дальнейшего пресечения преступления агрессии, представляется необходимым отметить возможное в будущем, в случае принятия вышеупомянутых поправок к Статуту Международного уголовного суда об определении агрессии и условий, в которых Суд осуществляет юрисдикцию касательно этого преступления, пересечение полномочий Международного уголовного суда и Совета Безопасности ООН. Однако указанное пересечение полномочий преодолимо. По мнению представителя России М. Палеева, “Международный уголовный суд рассматривает конкретные уголовные дела. В случае агрессии это будет дело по отношению к руководителю государства. И здесь очень трудно сделать различие между преступлением государства и преступлением отдельной личности. По Уставу ООН акт агрессии квалифицирует Совет Безопасности. Рассмотрению в Международном уголовном суде конкретного дела, связанного с агрессией, должно предшествовать решение Совета Безопасности, квалифицирующее это деяние как агрессию”1. Предложенное решение, безусловно, достаточно простое. Однако оно основано на нормах существующего международного права. На наш взгляд; разрешение проблемы коллизии полномочий Международного уголовного суда и Совета Безопасности ООН должно быть найдено в виде передачи полномочий Совета Безопасности по определению акта агрессии Международному уголовному суду как не ангажированному органу правосудия. Это способствовало бы укреплению авторитета и эффективности международного права. Подобное перераспределение прав соответствует тенденциям современного международного права, все более тяготеющего к осуществлению независимого и беспристрастного международного правосудия. 1Информационный бюллетень Министерства иностранных дел РФ от 13.06.2002 года www.ln.mid.ru/wcbsite/ns-dmo.nsf |