|
гражданином которого террорист является или на территории которого он находится»1. Как полагал Джордж Сливовский, Международный уголовный суд смог бы представить собой наиболее важное и значительное достижение международного права. Обязательный характер преодолел бы текущие трудности, созданные некоторыми странами, предоставившими убежище террористам, не имеющим права требовать исключения по причине политического преступления2. Любой акт терроризма, имеющий политические цели следует считать международным преступлением, что, учитывая дополнительный характер юрисдикции Международного уголовного суда, не препятствует осуществлению правосудия на национальном уровне, не позволяя в то же время ему (правосудию) стать лазейкой для ухода от ответственности в случае негласной поддержки террористов со стороны государства. При этом, на наш взгляд, необходимо определять данный термин, исходя из тенденций международного гуманитарного права, не делающего различий между внутригосударственными и международными конфликтами. Следует не разделять внутригосударственный терроризм от международного, относя данное преступление к международным по общественной опасности, которая является наивысшей, а следовательно, относящейся к юрисдикции Международного уголовного суда при появлении политических целей. При разграничении общеуголовных преступлений таких, как убийства, захват заложников, взрывы в общественных местах, угон средств сообщения, необходимо исходить из целей и мотивов этих насильственных актов, являющихся средством, орудием преступления международного терроризма. Здесь паша точка зрения совпадает с точкой зрения проф. Н.И. Костенко, отметавшего, что «любой акт международного терроризма так или иначе, связан с 1 Устинов B.B. Компетенция Международного уголовного суда и международных трибуналов по преступлениям террористической направленности // Ме/кдународное право. 2003. Х« 1-2. С. 7-20. 2 См.: George Slivovski. Legal Aspects of Terrorism // International Terrorism and World Security. Ed. By Davis Carlton & Carlo Schaerf. Croom Helm. London. 1975. P.77. |
дела, на основании rm.d п. 2 ст. 54 Статута. • Римский статут закрепил также принцип непрерывности судебного разбирательства, гарантирующий непосредственность исследования доказательств. • Право на обжалование приговора важнейшая процессуальная гарантия соблюдения прав обвиняемого на всех стадиях уголовного процесса. Лицо, признанное виновным, но Римскому Статуту вправе подать апелляцию по основаниям процессуальной ошибки, ошибки в факте, ошибки в праве или “по любому иному основанию, которое влияет на справедливость судебного разбирательства или решения либо доверие к такому разбирательству или решению”. Однако правом на апелляцию обладает также и Прокурор. При этом он может опротестовывать как обвинительный, так и оправдательный приговор. Последнее же противоречит принципу ne bis in idem, что дает основания на ограничение права Прокурора на принесение протеста в отношении оправдательных приговоров путем внесения соответствующих поправок в Римский Статут. 5. Устав Международного уголовного суда отнес к международным преступлениям агрессию, геноцид, военные преступления и преступления иротив человечности. Данный перечень мог бы быть пополнен таким особо опасным преступлением против человечества как терроризм. Общественная опасность преступления терроризма с особо тяжкими последствиями являются основанием для выделения терроризма в качестве самостоятельного международного преступления. Учитывая тот факт, что современное международное право не содержит единого понятия международного терроризма, в диссертации автором предлагается соответствующее определение. При этом автор предлагает не выделять терроризм внутригосударственный и международный, относя данное преступление к международным по общественной опасности, которая является наивысшей, а, следовательно, относящейся к юрисдикции Международного уголовного суда, если этим актом преследуются политические цели. 6. В соответствии с Постановлением Конституционного Суда РФ от 31 июля 1995 г. в уголовное законодательство РФ должны бы ть внесены изменения, году, что под “международным терроризмом понимается совершение, организация, содействие осуществлению, финансирование или поощрение актов против другого государства или попустительство совершению таких актов, которые направлены против лиц или собственности и которые по своему характеру имеют целью вызвать страх у государственных деятелей, ipynit лиц, или населения в целом”.1 Безусловно, данное определение не является безупречным: оно не позволяет разграничить акты международного терроризма и террористические акты внутригосударственного характера, не указывает на наличие политических целей в преступных действиях террористов. Однако, на наш взгляд, оно является наиболее удачным из предложенных современной доктриной международного права2. Мы считаем, что вообще разграничение террористических актов на внутригосударственные и международные не имеет никакого значения для определения состава этого преступления. “Мы знаем по горькому опыту, что терроризм — явление не новое; у него глубокие политические, экономические, социальные и психологические корни. Я твердо убежден в том, что террористическая угроза должна быть ликвидирована. Одна из основополагающих истин нашего времени состоит в том, что ни одна страна не способна в одиночку справиться с политическими, экономическими, экологическими и технологическими вызовами взаимосвязанного мира”, отметил Генеральный секретарь ООН в докладе о работе ООН3. Любой акт терроризма, имеющий политические цели следует считать международным преступлением, что, учитывая дополнительный характер юрисдикции Международного уголовного суда, не препятствует осуществлению правосудия на национальном уровне, не позволяя в то же время ему (правосудию) стать лазейкой для ухода от ответственности в случае негласной поддержки террористов со стороны государства. При этом, на наш взгляд, необходимо определять данный термин, исходя из тенденций международного гуманитарного права, не делающего различий между внутригосударственными и международными конфликтами. Следует не разделять внутригосударственный 1Кодекс преступлений против мира и безопасности человечества (проект). Док ООН A/CN 4/L 532. г Гак, наиример, в книге Л. Г. Schmidt “Political Terrorism. A Research Guide to Concepts, Teories, Data Bases and Literature". Amsterdam, 1983, p. 119• 152 приносится 109 (!) определений терроризма. "'Доклад Генерального секретаря ООН о работе Организации. Док. ООН А'57/l терроризм от международного, относя данное преступление к международным по общественной опасности, которая является наивысшей, а следовательно, относящейся к юрисдикции Международного уголовного суда при появлении политических целей. При разграничении общеуголовных преступлений таких, как убийства, захват заложников, взрывы в общественных местах, угон средств сообщения, необходимо исходить из целей и мотивов этих насильственных актов, являющихся средством, орудием преступления международного терроризма. Здесь наша точка зрения совпадает с точкой зрения проф. Н.И. Костенко, отметившего, что “любой акг международного терроризма так или иначе, связан с политической системой, которую он стремится либо расшатать, либо укрепить”1. Таким образом, диссертант предлагает, отнеся к юрисдикции Международного уголовного суда преступления международного терроризма, дать ему следующее определение: “Под международным терроризмом понимается совершение, организация, содействие осуществлению, финансирование или поощрение актов против другого государства или попустительство совершению таких актов, которые направлены против лиц или собственности и которые по своему характеру имеют целью вызвать страх у государственных деятелей, групп лиц. или населения в целом для достижения поставленных политических целей”. При определении юрисдикции Международного уголовного суда и сс пределов возникает вопрос: предоставит ли договор Суду автоматическую юрисдикцию в отношении всех основных преступлений заранее, либо страны в каждом конкретном случае будут иметь возможность соглашаться или не соглашаться на признание юрисдикции Суда. На Римской конференции 1998 года государства единодушно поддерживали автоматическую (“присущую по праву”) юрисдикцию суда над преступлениями геноцида. Однако в отношении юрисдикции над другими основными преступлениями преступлениями против человечности и военными преступлениями мнения расходились. По отношению к военным преступлениям и преступлениям против человечности ряд государств выступали за механизм “присоединения", который, 1Костенко II И: Международная уголовная юстиция: проблемы развития. М.: Росконеульт, 2002. с. 267. |