|
г 24 государственной власти стали занимать люди, вышедшие из партийногосударственного аппарата или обладающие связями в нем, причем многие были откровенно одержимы нездоровой жаждой власти. В результате элементы коррупционного поведения стали ускоренно распространяться как в союзных органах власти, так и на местах, достигнув весьма высокого уровня в годы «брежневского» застоя и «горбачевской» перестройки. Институт кормления и институт воздействия на управленческое решение в период советской власти, особенно сильно проявились в практике «блата». Каждому человеку в социалистическом обществе в условиях тотального дефицита приходилось неоднократно прибегать к подобной практике, использовать подарки и подношения для решения своих насущных проблем. Именно практика «блата» послужила основой для легитимации института трансформации управленческого решения. Практически узаконенная, эта деятельность поддерживалась и социализировалась в течение 70 лет. Как это ни парадоксально, но в целом коррупционные отношения в России оставались почти не наказуемыми. И в дореволюционный период, и в годы советской власти к ответственности удавалось привлечь весьма незначительную часть коррупционеров. Остальные из-за своей латентности не были не только предметом уголовного преследования, но даже общественного порицания. Другие же виды коррупционных действий из-за пробелов в законодательстве не признавались общественно опасными, вследствие чего не влекли каких-либо мер воздействия. Все это создало весьма благоприятную почву для дальнейшего внедрения коррупции в общественные отношения при либерализации экономических и социально-политических условий в стране на рубеже 1990-х годов, 4 когда в результате реформирования огромная государственная собственность осталась бесхозной. Именно на этот же период приходится процесс демонтажа большинства институтов социального и государственного контроля советской системы с сознательным противодействием замене их иными, пусть и менее эффективными, но все же действующими. |
25 Варшавского обер-полицмейстера Довгаго»; «Фиктивный стражник»; «Дело о подкупе присяжных заседателей в городе Курмыше»3132и другие. После победы большевиков в 1917 году смена государственного строя и формы правления российского государства, не искоренила явление коррупции на государственной службе. Отличие советской номенклатуры от монархической элиты проявилось только в отсутствии внутреннего генофонда. Например, в мае 1918 года Московский революционный трибунал рассмотрел дело по обвинению четырёх сотрудников следственной комиссии в совершении взяточничества и шантажа. В Москве и Московской губернии в 1921 году из 7270 лиц, исключённых из партии: 45 были исключены за взяточничество; 123 за воровство; 159 за злоупотребление властью или служебным положением . Не смотря на ужесточение наказания за совершение должностных преступлений в период с января 1923 года до конца 1924 года взяточничество было широко распространено. Например, по данным А. Экстрина из 100 осуждённых за должностные преступления за взяточничество было осуждено за первую половину 1923 года 29 %,во втором полугодии 34,4 %, в первом полугодии 1924 года 40,6 %33. Институт кормления и институт воздействия на управленческое решение в период советской власти, особенно сильно проявились в практике блата. Каждому человеку в социалистическом обществе в условиях тотального дефицита приходилось неоднократно прибегать к подобной практике, использовать подарки и подношения для решения своих насущных проблем. Блат основывался не только на использовании чьей-то должности или рабочего места, но также на личных побуждениях. Он выражал личные интересы и потребности против жёсткого принуждения государственного порядка, при котором люди сталкивались с дефицитом в приобретении 31 Судебное обозрение. 1903. № 47. С. 945; Право, 1911. №39. С. 2151-2153; Право. 1910. № 40. С. 2374; Вестник полиции. 1916. № 8, С. 233; Право. 1914. № 42. С. 2874-2875. 32 Золин П. М. Преступность в стране в 1909-1928 г. г. сравнительная статистика //Советское государство и право. 1991. № 5. С. 112-125. 33 Экстрин А. Должностные преступления. М., 1928. С. 52. |