|
угрызений совести от поступков, ставших у них обычаем».1 На наш взгляд, на массовом уровне ни месть за пережитые унижения, ни негативные воинские традиции не могут составлять основу мотивации рассматриваемых преступлений. В указанном выше подходе месть носит сублимированный характер, она не персонифицирована и не адресована конкретному обидчику. И хотя на практике возможен вариант озлобленного типа личности, который мстит за свои обиды всему миру, вряд ли следует данный случай брать за основу определения сущности мотивации всех рассматриваемых правонарушений. Скорее, его следует учитывать в качестве дополнительного фактора, способствующего неуставным проявлениям в армейском коллективе. Что же касается негативных традиций, то, по нашим данным, подтверждающим результаты иных исследований,2 такие традиции являлись мотивационной основой лишь в 30% случаев совершения рассматриваемых противоправных деяний. Кроме того, следует отметить, что, на наш взгляд, не сами по себе традиции воинской неформальной системы являются мотивирующей силой противоправных деяний, а предоставляемые этой системой лицам, соблюдающим ее условия, привилегии и возможность удовлетворять личные потребности за счет других военнослужащих. Именно это побуждение, т. е. стремление доминировать, властвовать над другими военнослужащими и получать различные материальные и психологические «блага» вследствие обладания неформальной властью, лежит в основе мотивации рассматриваемых преступлений. Таким образом, следует признать, что главные мотивационные линии преступлений против порядка подчинённости и воинских уставных взаимоотношений имеют в своей основе корыстно эгоистическую направленность своих основных элементов (актуализации потребностей, 117 1Цит. по: Юнин А. Неслужебный ранжир // Коммунист Вооруженных Сил. 1989. № 5. С. 54. 2См.: Клепиков Д. Указ. Соч. С. 173; Хомяков А.И. Указ. Соч. С. 65. Я |
рассматривать мотивацию преступлений в сфере воинских взаимоотношений как некую, пусть и актуализированную, совокупность мотивов. Преследуя цель исследования причинного комплекса рассматриваемых преступлений и учитывая специфичность окружающей военнослужащего-правонарушителя обстановки, необходимо исходить из того, что мотивация, являясь порождением объективных общественных отношений, субъективно определяет преступное поведение военнослужащего. Именно поэтому справедливое утверждение В.В. Лунеева о том, что мотивация преступного поведения, с одной стороны, является стержнем его генезиса, а с другой результатом взаимодействия личности правонарушителя с криминогенной социальной средой1, является отправной точкой нашего исследования мотивации рассматриваемых правонарушений. В научной литературе существует по меньшей мере два принципиально разных подхода к пониманию мотивации исследуемых преступлений. Первый состоит в её рассмотрении как акта мести военнослужащих, подвергавшихся издевательствам. Причем, не имея возможности отомстить непосредственным обидчикам, они «мстят» тем, кто наиболее доступен для их преступных посягательств, то есть военнослужащим более позднего призыва. Основой мотивации здесь является криминогенное убеждение: «Так поступали со мной, так и я буду поступать с другими»2. Согласно второму подходу мотивация рассматриваемых преступлений кроется в исторически сложившихся в армии негативных неуставных традициях3. В подтверждение этого сторонниками данного подхода приводится утверждение Вольтера: «Люди никогда не испытывают угрызений совести от поступков, ставших у них обычаем»4. На наш взгляд, на массовом уровне ни месть за пережитые унижения, ни негативные воинские традиции не могут составлять основу мотивации рассматриваемых преступлений. В указанном выше подходе месть носит 1См.: Лунеев В.В. Мотивация преступного поведения. М.: Наука, 1991. С.31. 2 См.: Дубинин Н.П., Карпец И.И., Кудрявцев В.Н. Генетика, поведение, ответственность: (О природе антиобщественных поступков и путях их предупреждения). М., 1982. С.315. 3 См.: Нечевин К.Д. Преступления против воинских уставных взаимоотношений: причины и предупреждение. Дисс. ...канд. юрид. наук. М., 1996. С.71. 4 Цит. по: Юнин А. Неслужебный ранжир // Коммунист Вооруженных Сил. 1989. №5. С.54 сублимированный характер, она не персонифицирована и не адресована koi кретному обидчику. И хотя на практике возможен вариант озлобленного тиг личности, который мстит за свои обиды всему миру, вряд ли следует даннь: случай брать за основу определения сущности мотивации всех рассматриваемь правонарушений. Скорее, его следует учитывать в качестве дополнительно] фактора, способствующего неуставным проявлениям в армейском коллектив Что же касается негативных традиций, то, по нашим данным, подтверждающи результаты иных исследований1, таковые являлись мотивационной основой лии в 30 % случаев совершения рассматриваемых противоправных деяний. Крол того, следует отметить, что, на наш взгляд, не сами по себе традиции воинскс неформальной системы являются мотивирующей силой противоправных деяни а предоставляемые этой системой лицам, соблюдающим ее условия, привилегии возможность удовлетворять личные потребности за счет других военнослужащи Именно это побуждение, то есть стремление доминировать, властвовать н< другими военнослужащими и получать различные материальные психологические «блага» вследствие обладания неформальной властью, лежит, г нашему мнению, в основе мотивации рассматриваемых преступлений. Таким образом, следует признать, что главные мотивационные лини преступлений против порядка уставных воинских взанмоотношени имеют в своей основе корыстно-эгоистическую направленность своих о новных элементов (актуализации потребностей, целеобразования, принят! решения, вероятностного прогнозирования, анализа содеянного). В мотиваш онной сфере рассматриваемых правонарушителей могут доминировать насильственно-эгоистические черты, связанные, главным образом, с хулига] скими побуждениями субъекта, выражающимися в уродливом стремлении самоутверждению и доминированию над другими, с побуждениями, основа! ными на личной неприязни или желании отомстить за прошлые обиды. 1 См., например: Клепиков Д. Указ. соч. С.173; Хомяков А.И. Преступления против поряд подчиненности и воинских уставных отношений: уголовно-правовое и криминологическ исследование: Дис канд. юрид. паук. М., 2002. С. 65. присутствие такой системы в их подразделении или, будучи включены в процесс ее функционирования, примиряются с ней. Являясь же ее элементом, военнослужащий в большинстве случаев автоматически приобретает установки и убеждения этой системы, а следование им входит у него в привычку. Специфика этих привычек проявляется также в возможности их формирования не на основе убеждений, а на основе принуждения со стороны неформальной воинской системы взаимоотношений. В условиях ее доминирования в воинском коллективе субъект, даже отрицающий «ценности» неуставных взаимоотношений, практически не в силах изменить подобную среду. Он вынужден к ней приспосабливаться, вначале на уровне рефлексивном, а затем и на осознанноконтролируемом уровне, где его убеждения подстраиваются под сформировавшиеся привычки. 14. Мотивирующей силой рассматриваемых противоправных деян являются не порочные «традиции» воинской неформальной системы сами по себе, а возможность удовлетворения личных потребностей за счет других военнослужащих, которую дает правонарушителям эта система. Именно это побуждение, то есть стремление доминировать, властвовать над другими военнослужащими и получать различные материальные и психологические «блага» вследствие обладания этой властью лежит в основе мотивации рассматриваемых преступлений. Главные мотивационные линии преступлений против порядка уставных воинских взаимоотношений имеют в своей основе корыстноэгоистическую направленность своих основных элементов (актуализации потребностей, целеобразования, принятия решения, вероятностного прогнозирования, анализа содеянного). Помимо этого, в структуре мотивационной сферы рассматриваемых правонарушителей могут присутствовать и насильственно-эгоистические черты, связанные, главным образом, с хулиганскими побуждениями субъекта, выражающимися в уродливом стремлении к самоутверждению и доминированию над другими, побуждениями, основанными на личной неприязни или желании отомстить за нанесенные ранее обиды. |