|
102 Постановление Пленума Верховного суда РФ от 18.02.1992 разъясняет, что «порочащими являются... не соответствующие действительности сведения, содержащие утверждения о нарушении гражданином или юридическим лицом действующего законодательства или моральных принципов...которые умаляют честь и достоинство гражданина либо деловую репутацию гражданина или юридического лица» [Постановление, 1992]. Следовательно, в определение порочащих сведений входят следующие признака: 1. направленность на уничижение чести и достоинства либо деловой репутации; 2. характер сведений (нарушение законодательства или нарушение общепринятых в обществе моральных принципов); 3. ложность этих сведений. Очевидно, что данные положения в юридическом плане определяют границы коммуникативной свободы пишущей личности. Привнесение в газетно-публицистический текст имплицитных смыслов дает журналисту прагматическую возможность «облечь» все эти признаки в субъективную форму. Значение высказывания при этом не равно реальному значению слов, смысл которых определяется не только отдельным словарным значением, но и семантикой всего контекста, к которой оно «приспосабливается». Учет семантики всего контекста и прагматики ситуации является более приближенным к сути, хотя и более сложным для юрислингвистического анализа инвективности, что ставит лингвиста-эксперта перед дилеммой, связанной с выбором уровня анализа подобного текста: элементарного, формально-логического или глубинного, содержательного, исходящего из смысла контекста и ситуации. Объективный смысл текста напрямую зависит от сложившихся в данном обществе норм. Их формируют системные закономерности, сложившиеся в данном языке, и общепринятые в языковом коллективе нормы употребления. |
Исследователи отмечают, что в последнее время «в сферу книжной речи мощным потоком вливается значительная масса речевых явлений (в том числе, конечно, и инвективного характера), традиционно функционировавших на периферии речевой коммуникации, исключительно в ее устной форме» (Понятия чести и достоинства..., 1997: 67). Причину стилистического «газетного сдвига» от нейтральной речи к разговорной можно видеть и в новом отношении к понятию «коммуникативная свобода» пишущей личности. Конфликт между планом выражения и планом содержания в газетнопублицистическом тексте, порожденный тенденцией смешения стилей, зачастую воспринимается получателем информации как нарушение границ социокультурно допустимой коммуникативной свободы журналиста, требующее общественного порицания за распространение порочащих сведений. Привнесение в газетно-публицистический текст имплицитных смыслов дает журналисту прагматическую возможность «облечь» их в субъективную форму. Значение высказывания при этом не равно реальному значению слов, смысл которых определяется не только отдельным словарным значением, но и семантикой всего контекста, к которой оно «приспосабливается». Учет семантики всего контекста и прагматики ситуации является более приближенным к сути, хотя и более сложным для юрислингвистического анализа инвективности, что ставит лингвиста-эксперта перед дилеммой, связанной с выбором уровня анализа подобного текста: элементарного, формально-логического или глубинного, содержательного, исходящего из смысла контекста и ситуации. Объективный смысл текста напрямую зависит от сложившихся в данном обществе норм. Их формируют системные закономерности, сложившиеся в данном языке, и общепринятые в языковом коллективе нормы употребления. Позиционирование адресата в газетно-публицистическом тексте может придавать этому тексту инвективный характер, свидетельствующий о выходе журналиста за рамки своей коммуникативной свободы. Констатация факта без комментариев и оценок на самом деле может содержать в себе под94 |