|
109 шено субъективным отношением пишущего к субъекту текста, его профессиональным действиям. Таким образом, анализируемое высказывание имплицитно дискредитирует профессиональную компетенцию этих лиц, умоляет их личное достоинство. При этом создается эффект сверхобобщения, когда деловые качества и характер деятельности отдельных лиц принимаются за таковые, присущие всем представителям данной профессиональной группы. 4) «Так вот, Мария Евгеньевна выпустила парня из СИЗО на все четыре стороны! Хотя органы следствия просили продлить срок содержания под стражей. Поведение судьи вызвало недоумение у членов коллегии... Да и сама Герговская не смогла толком объяснить, что столь «милосердный» поступок по отношению к рецидивисту. Впрочем, слово «взятка» вслух произнесено не было» (КНК, ноябрь, 2003, N9183, с. 3). В прагматическом плане последнее высказывание является ключевым в тексте, поскольку способствует формированию оценочного отношения к событиям, объекту текста. Языковая агрессия в данном случае базируется на манипуляции сознанием получателя информации, проявляющейся в отсутствии отношений «строгой логической импликации...между естественными свойствами предметов и выносимыми о них ценностными суждениями, которые зависят не только от данности, но и от предъявляемых к ней в том или другом случае тем или другим лицом требований» [Арутюнова, 1988: 26]. Следовательно, тот факт, что объект текста уличен во взяточничестве является имплицитным намеком, не выводимым из логико-смысловых отношений текста. При этом получателю информации навязывается нелогичное причинно-следственное отношение, хотя для этого нет никаких прямых оснований. Автор публикации в этом случае прибегает к оскорбительному намеку, изначально строя его таким образом, чтобы можно было впоследствии «убежать» от потенциальных обвинений, увернувшись от постулатов формальной логики за возможностью разных интерпретаций. |
«Так вот, Мария Евгеньевна выпустила парня из СИЗО на все четыре стороны! Хотя органы следствия просили продлить срок содержания под стражей. Поведение судьи вызвало недоумение у членов коллегии... Да и сама Герговская не смогла толком объяснить, что столь «милосердный» поступок по отношению к рецидивисту. Впрочем, слово «взятка» вслух произнесено не было» (НКК, ноябрь, 2003, №183, с. 3). В прагматическом плане последнее высказывание является ключевым в тексте, поскольку способствует формированию оценочного отношения к событиям, объекту текста. Языковая агрессия в данном случае базируется на манипуляции сознанием получателя информации, проявляющейся в отсутствии отношений «строгой логической импликации...между естественными свойствами предметов и выносимыми о них ценностными суждениями, которые зависят не только от данности, но и от предъявляемых к ней в том или другом случае тем или другим лицом требований» (Арутюнова 1988, 26). Следовательно, тот факт, что объект текста уличен во взяточничестве, является имплицитным намеком, не выводимым из логико-смысловых отношений текста. При этом получателю информации навязывается нелогичное причинно-следственное отношение, хотя для этого нет никаких прямых оснований. Автор публикации в этом случае прибегает к оскорбительному намеку, изначально строя его таким образом, чтобы можно было впоследствии «убежать» от потенциальных обвинений, увернувшись от постулатов формальной логики за возможностью разных интерпретаций. Таким образом, диапазон речевых средств агрессии, наносящих оскорбление языковой личности, в региональной прессе включает скрытые конфликтогенные лексические единицы, единицы синтаксического уровня, значение которых выявляется при учете логико-смысловых предложенческих связей. Оскорбительный характер имплицитных речевых средств во многом обладает субъективным характером, поскольку именно сама личность (объект текста) определяет степень нанесения ущерба своей деловой репутации и авторитету в обществе. 100 |