|
148 не нужны в этом коллективе интриги!» Тут все и стало на свои места. Действительно, у пожилой председательницы были все основания опасаться более молодой, представительной...и весьма опытной Обуховой. Да уж... Допусти такую в свой «выстроенный коллектив» и неизвестно, удастся ли Ильясовой досидеть в теплом кресле председателя суда до пенсии» (КНК, апрель, 2004, №203, с. 3). Подобные оценки понижают авторитет объекта текста, подрывают доверие к нему. Таким образом, эмоциональный модус также содержится в конфликтогенном высказывании в скрытом виде. Они субъективно конструируются журналистом из «сырья» реальных фактов и диктуются противопоставлением экстралингвистических интересов участников конфликтного дискурса. Насколько жесткой является соответствующая система социокультурных ограничений на коммуникативную свободу журналиста региональной прессы? В каких случаях разумно говорить о том, что такое-то высказывание в журналистском дискурсе невозможно, а другое предстает маловероятным? Очевидно, что журналист призван избегать прямых инвективных актов в адрес объекта текста, подкреплять свою публикацию непроверенной информацией, «голыми» результативными фактами без их проработанного вывода из социально-психологического контекста, сложившегося в регионе. Зачастую журналист «добывает» только факты якобы противоправного поведения лиц, занимающих в регионе высокие посты. Данные факты, как правило, исключают истинные мотивы подобного поведения, поэтому журналист прибегает к субъективной реконструкции мотивировки, за которую его потенциально могут привлечь к суду. Журналистская деятельность автора газетного текста мотивируется стремлением по-особому концептуализировать окружающую действительность, авторизовать повествование, структурировать и актуализировать собственные коммуникативные интенции и категории оцен |
имплицитно сигнализирующие о негативных оценках первого. Основная часть негативной информации оформляется в качестве авторских интерпретаций и обобщений чрезвычайно глобального характера, как будто основанных на фактах, касающихся действий объекта текста. Например: «Члены коллегии просто онемели. Присутствующие в зале кандидаты в судьи потупились и втянули головы в плечи. В конце экспрессивной речи у Ильясовой вырвалось: «Я... выстраивала коллектив много лет... мне не нужны в этом коллективе интриги!» Тут все и стало на свои места. Действительно, у пожилой председательницы были все основания опасаться более молодой, представительной...и весьма опытной Обуховой. Да уж... Допусти такую в свой «выстроенный коллектив» и неизвестно, удастся ли Ильясовой досидеть в теплом кресле председателя суда до пенсии» (НКК, апрель, 2004, №203, с. 3). Излагая свое мнение о деятельности объекта текста и его ближайшего окружения, журналист фактически обвиняет юридическое лицо в злоупотреблении служебным положением. В связи с этим можно утверждать: негативная, порочащая объект текста информация, являясь составной частью комментария к тем фактам, о которых сообщается в публикации, воспринимается в качестве закономерных, логически оправданных выводов. Такая скрытая эмоциональная информация подается в утвердительной форме и не содержит прямых или имплицитных оскорблений, унижающих достоинство персонажа. Подобные оценки понижают авторитет объекта текста, подрывают доверие к нему. Таким образом, эмоциональный модус также содержится в конфликтогенном высказывании в скрытом виде. Они субъективно конструируются журналистом из «сырья» реальных фактов и диктуются противопоставлением экстралингвистических интересов участников конфликтного дискурса. 120 Очевидно, что журналист призван избегать прямых инвективных актов в адрес объекта текста, подкреплять свою публикацию непроверенной информацией, «голыми» результативными фактами без их проработанного вывода из социально-психологического контекста, сложившегося в регионе. Зачастую журналист «добывает» только факты якобы противоправного поведения лиц, занимающих в регионе высокие посты. Данные факты, как правило, исключают истинные мотивы подобного поведения, поэтому журналист прибегает к субъективной реконструкции мотивировки, за которую его потенциально могут привлечь к суду. Журналистская деятельность автора газетного текста мотивируется стремлением по-особому концептуализировать окружающую действительность, авторизовать повествование, структурировать и актуализировать собственные коммуникативные интенции и категории оценки, а, следовательно, и значимые для усиленного воздействия на объект текста имплицитные смыслы. В качестве эффективного обходного пути в этом случае и предстают публицистические жанры статьи-фельетона и сатирической корреспонденции, стилистико-прагматический потенциал которых и дает возможность пишущей личности заметно расширить свою коммуникативную свободу при субъективном расследовании фактов реальной действительности, выдвинуть против своей «жертвы» имплицитно выраженные обвинения, нередко приобретающие резкий характер. Так, жанр сатирической корреспонденции предполагает сокрытие источника информации. Анализ публикаций из региональных СМИ показывает, что фактическая информация при этом целенаправленно переводится в разряд слухов, а реальные лица, заслуживающие, по мнению журналиста, резкого обвинения, не называются в публикации. Автора подобных публицистических выступлений достаточно трудно привлечь к гражданской и уголовной ответственности, поскольку настоящих имен и фамилий в статье не указывается, объекты текста могут лишь догадываться, что именно их деятельность получила в региональной газете критическую оценку. 121 |