|
99 Ср. еще один пример: «Когда лицо застигнутого врасплох «независимого и принципиального» станет бледным от испуга... лоб покроется холодной испариной, руки затрясутся, глаза забегают...» (КИК, №212, июнь 2003; с.1). Объяснение здесь чисто лингвистическое: расстояние между денотатом и сигнификатом ведет к образованию коннотации, имплицирующей отношение говорящего к предмету' речи. В анализируемом примере именно с помощью стилистического приема создания требуемой для выражения определенного мнения коннотации автор оказывает влияние на языковое сознание объекта текста. Это мнение-отрицательная оценка, обладающее конфликтогенным потенциалом, поскольку является завуалированным под псевдофакт. С точки зрения лингвистики, это не оскорбление. Таким образом, при интерпретации оценочных суждений реципиент газетно-публицистического выступления «декодирует» сообщение с помощью кодов, отличных от кодов, использованных в тексте. Это форма своеобразного сопротивления объекта текста, который рассматривает публикацию как посягательство на собственный социальный статус. А отсюда его подсознательное стремление узреть факт там, где выражено мнение, сопровождаемое отрицательной оценкой, не принимает во внимание текстовые особенности публикации. Газетно-публицистический текст и реакцию на него объекта текста можно рассматривать, следовательно, в качестве гибкой социальной модели конкуренции разных дискурсов, каждый субъект из которых обладает собственной коммуникативной свободой в пределах личного дискурса. Данная свобода предоставляет собеседникам широкий диапазон речевых средств для формирования собственных значений в измерении дискурса оппонента. В основе реализации данной свободы лежит стремление господствовать над языком, что дает право контролировать тех, кто не наделен подобной вла? стыо над языком. |
«...В конце концов, суд не частная лавочка, и граждане имеют право знать, КТО вершит правосудие, кто есть по жизни судья У. Если, конечно считать, что правосудие в калининградских судах всё-таки вершится (НКК, №183, ноябрь 2003; с. 12). В последнем примере оценка характеризует объект в качестве представителя некоего класса. Второе высказывание передает субъективную модальность, что переводит утверждение в разряд мнения, а не факта. Это мнение-оценочное предположение, выражающее сомнение в правоспособности объекта текста, что и становится источником последующего конфликта между собеседниками. Мнение журналиста в публикации может передаваться и как оценка объекта текста путем приписывания ему определенных признаков. Наши наблюдения свидетельствуют, что автор газетнопублицистического выступления способен привить отрицательную коннотацию практически любому слову. Как правило, это всегда слова, которые в языковой системе исходно нацелены на положительный стилистический эффект. Например: «Лицо застигнутого врасплох «независимого и принципиального» У. станет бледным от испуга... лоб покроется холодной испариной, руки затрясутся, глаза забегают...» (НКК, №212, июнь 2003; с.1). Объяснение здесь чисто лингвистическое: расстояние между денотатом и сигнификатом ведет к образованию коннотации, имплицирующей отношение говорящего к предмету речи. В анализируемом примере именно с помощью стилистического приема создания требуемой для выражения определенного мнения коннотации автор оказывает влияние на языковое сознание объекта текста. Это мнение-отрицательная оценка, обладающее конфликтогенным потенциалом, поскольку является завуалированным под псевдофакт. С точки зрения лингвистики, это не оскорбление. Таким образом, при интерпретации оценочных суждений реципиент газетно-публицистического выступления «декодирует» сообщение с помо91 щью кодов, отличных от кодов, использованных в тексте. Это форма своеобразного сопротивления объекта текста, который рассматривает публикацию как посягательство на собственный социальный статус. А отсюда его подсознательное стремление узреть факт там, где выражено мнение, сопровождаемое отрицательной оценкой, не принимает во внимание текстовые особенности публикации. Газетно-публицистический текст и реакцию на него объекта текста можно рассматривать, следовательно, в качестве гибкой социальной модели конкуренции разных дискурсов, каждый субъект из которых обладает собственной коммуникативной свободой в пределах личного дискурса. Данная свобода предоставляет собеседникам широкий диапазон речевых средств для формирования собственных значений в измерении дискурса оппонента. В основе реализации данной свободы лежит стремление господствовать над языком, что дает право контролировать тех, кто не наделен подобной властью над языком. Таким образом, смысл выраженной имплицитным образом авторской оценки фактов уточняется, а возможно, и определяется в процессе конфликтогенного дискурса с объектом критической газетной публикации. Выражаемое при этом мнение журналиста подкрепляется на речевом уровне отрицательной коннотацией. Подобная оценка принуждает объекта публикации к ответному речевому действию, то есть является действенным коммуникативным побудителем. Имплицитная авторская оценка фактов способствует внедрению фактологической информации в концептуальную. В результате событие свертывается до точки зрения, которая и является в дальнейшем изложении точкой отчета для борьбы данного независимого издания за свою позицию в социальном пространстве региона. Имплицитная оценка определяется также сценарием речевого поведения журналиста, несущего ответственность за фактологическую составляющую своей публикации: через подтекст создавать отрицательный фон для восприятия актуальной информации. Дискурс СМИ вступает в потенциальное взаимодействие с другими дискурсами, претендующими на то, чтобы формировать социальную среду 92 |