|
С другой стороны, как мы уже отметили выше, наличие единого разработчика информационных технологий позволяет контролировать процесс их применения. Поэтому то, что внешне выглядит как чистая биржевая конкуренция, на самом деле представляет собой глобальную финансовую монополию: “Формирование единых общемировых рынков, по крайней мере в финансовой сфере, и постепенная интеграция глобальных рынков различных финансовых инструментов в единый мировой рынок финансов ставит на повестку дня вопрос о возникновении глобальных монополий. Причина этого проста: единый рынок нельзя поделить”. Организационная форма этой монополии может быть разной. До сих пор наиболее влиятельные финансовые группы в формализованном виде основаны на капитале крупнейших мировых банков. В последние несколько лет мы являемся свидетелями слияний крупнейших банковских групп. В августе 1999 г. три крупнейших японских банка объединились и в результате объединения превзошли по объему активов, бывший до сих пор крупнейшим Дойче-банк. Практически все банки мирового масштаба открывают свои дочерние структуры, филиалы, отделения в разных странах, в результате чего формируется разветвленная финансовая сеть с единым центром управления. Однако многое указывает на то, что явной формализации процесс создания глобальных финансовых монополий может не получить. Часто трудно проследить иерархию управления неформализованной глобальной финансовой группы из-за отсутствия явных управленческих взаимосвязей. Подобные альянсы основаны на неформальных контактах финансовых структур друг с другом и, что весьма важно, с государством. Весьма примечательной тенденцией становится постепенное уменьшение информации, публикуемой о деятельности как ТНК вообще, так и глобальных финансовых групп. Уже упоминавшийся нами российский автор М. Делягин заключает: американская корпорация технологического лидера человечества Б. Гейтса “еще только собирается обеспечивать информационную прозрачность других стран а наднациональные монополии, оказывающие на мир определяющее воздействие, опере32 |
I • • У I I \ 9 спекулятивный капитал оказывается нормальным, производительным. Их технологический цикл настолько мал, что соответствует скорости обращения финансового капитала” [55]. Это явление имеет поистине всеобъемлющие последствия. С одной стороны, применение информационных технологий для ведения бизнеса на мировом финансовом рынке вроде бы позволяет обеспечить функционирование последнего в режиме классической чистой конкуренции: “Известные примеры разделения рынков либо были крайне недолговечны по отношению к сроку жизни господствующего товара, либо основывались на объективных препятствиях, затруднявших доступ части конкурентов к каким-либо принципиально важным элементам рынков [35]. С другой стороны, как мы уже отметили выше, наличие единого разработчика информационных технологий позволяет контролировать процесс их применения. Поэтому то, что внешне выглядит как чистая биржевая конкуренция, на самом деле представляет собой глобальную финансовую монополию: “Формирование единых общемировых рынков, по крайней мере в финансовой сфере, и постепенная интеграция глобальных рынков различных финансовых инструментов в единый мировой рынок финансов ставит на повестку дня вопрос о возникновении глобальных монополий. Причина этого проста: единый рынок нельзя поделить” [55]. %\ Ш Организационная форма этой монополии может быть разной. До еих пор наиболее влиятельные финансовые группы в формализованном виде основаны на капитале крупнейших мировых банков. В последние несколько лет мы являемся свидетелями слияний крупнейших банковских групп. В августе 1999 г. три крупнейших японских банка объединились и в результате объединения превзошли по объему активов бывший до сих пор крупнейшим Дойче-банк. Практически все банки мирового масштаба открывают свои дочерние структуры, филиалы, отделения в разных странах, в результате чего формируется разветвленная финансовая сеть с единым центром управления. Однако многое указывает на то, что явной форматизации процесс создания глобальных финансовых монополий может не получить. Часто трудно проследить иерархию управления неформализованной глобальной финансовой группы из-за отсутствия явных управленческих взаимосвязей. Подобные альянсы основаны на неформальных контактах финансовых структур друг с другом и, что весьма важно, с государством. Весьма примечательной тенденцией становится постепенное уменьшение информации, публикуемой о деятельности как ТНК вообще, так и глобальных финансовых групп. Уже упоминавшийся нами российский автор М. Делягин заключает: американская корпорация технологического лидера человечества Б. Гейтса “еще только собирается обеспечивать информационную прозрачность других 121 стран а наднациональные монополии, оказывающие на мир определяющее воздействие, опережают на несколько лет и его, превентивно ликвидируя в мировых масштабах возможность даже примитивно-статистического исследования своего развития” [55]. Для нас же наиболее существенным в процессе глобализации финансового капитала является тот факт, что формирование центра управления мировыми финансами происходит в интересах тех корпораций и стран, которые его и формируют. Здесь мы вновь сталкиваемся с фактом противоречия территориального распространения и логики глобализации, что позволяет практически однозначно классифицировать глобализацию финансовых рынков как глобальную финансовую экспансию. Не факт, конечно, что все многонациональные (в терминологии Портера) корпорации применяют японскую стратегию, описанную в п. 2.3. Для этого необходимо более детально изучить стратегию каждой из них. Однако те, что применяют, можно было бы назвать корпорациями глобального взаимопроникновения. Примеры глобального взаимопроникновения достаточно противоречивы, поскольку передача результатов НИОКР может иметь вполне осязаемую выгоду для передающей страны. Впрочем, даже несмотря на это, случаи подобного рода уже не экспансия в чистом виде. |