Проверяемый текст
Дёмин, Владимир Иванович; Борьба партийно-государственных органов с инакомыслием в советской провинции: 1917-1945 гг. (Диссертация 2005)
[стр. 74]

интервенции со стороны европейских государств как альтернативы насильственным социалистическим преобразованиям: «...И наши братья изза границы / Сюда орлами прилетят.
/ И самолеты, будто птицы, / Начнут Советы
изгонят»186.
Л со следующего года в стихотворениях неизвестных доморощенных поэтов звучат уже откровенно враждебные нотки: «...
Проклятье Ленину навеки / Он нас, бродяга, разорил.
/ Стой, рабочий и крестьянин.
/ Час избавления пробил.
/ Польется кровь тогда рекой / Из проклятых палачей.
/ Разгоним власть своей рукой / Наших мучителей вождей.
/ Кооперация есть смерть народу.
/ Не уничтожайте частную
187 торговлю» .
Соответственно, сотрудники ОГПУ но Центральночерноземной области отмечали рост антисоветских листовок и прокламаций: ноябрь 1928 г.
8 обнаруженных документов, март 1929 г.
12, апрель
IХЧ 1929г.
41 антисоветский документ .
Многие партийные и советские работники
считали необходимым в свой рабочий план включить и вопрос о закрытии церквей, которое обычно производилось в административном порядке, т.е.
без широкой пропагандисткой подготовки и огласки.
Вполне
естественно, что такой подход со стороны местных органов власти, как справедливо отмечали чекисты, вызывал в ряде районов ЦЧО массовые волнения крестьян.
Только в декабре 1929 г.
сотрудники ОГПУ
зафиксировали одиннадцать массовых выступлений крестьян: 10 на религиозной основе и лишь одно на почве коллективизации.
В декабре 1929 г.
органами ОГПУ в Центрально-Черноземной области было «изъято» 1 тыс.
672 человека по обвинению в проведении «антисоветской агитации» и участии в «террористической деятельности».
По социальному положению «изъятый антисоветский элемент» состоял из «кулаков 881, зажиточных 88, середняков 133, бедняков 9, бывших помещиков 103, попов 176, торговцев 180, служащих 35, кустарей 8,
186АУФСБ РФ КО.Ф.10.О11.1.Д.2.
(1929 г.).Л.16.
IS7АУФСБ РФ КО.Ф .Ю .О п.ГД.!.
(1930 г.)Л.8.
188АУФСБ РФ КО.Ф.
10.Оп.
1.Д.2.
( 1928 г.).Л.20.
74
[стр. 77]

В середине 1920-х гг.
курские чекисты фиксировали распространение на селе анонимных документов, критикующих, как правило, политику хлебозаготовок и сбор налогов («...
Сижу я в ветхой избенке, / Душа наполнена страданьем...
/ Собрал хлебные излишки.
/ Думал улучшить свое хозяйство./ Л тут требуют подотишки./ Что тут делать? Надо платить./ Покряхтел, покряхтел / И давай хлеб вывозить.
/ Ну, и уплатил слава богу...
/ I Пусть побегают босиком / Наши ребятишки» .
К 1929 г.
в общественном сознании в складывающихся социальноэкономических условиях формировалось ожидание войны, возможность интервенции со стороны европейских государств как альтернативы насильственным социалистическим преобразованиям: «...И наши братья изза границы / Сюда орлами прилетят.
/ И самолеты, будто птицы, / Начнут Советы
изгонят»184.
А со следующего года в стихотворениях неизвестных доморощенных поэтов звучат уже откровенно враждебные нотки: «...
Проклятье Ленину навеки / Он нас, бродяга, разорил.
/ Стой, рабочий и крестьянин.
/ Час избавления пробил.
/ Польется кровь тогда рекой / Из проклятых палачей.
/ Разгоним власть своей рукой / Наших мучителей вождей.
/ Кооперация есть смерть народу.
/ Не уничтожайте частную
торговлю»185.
Соответственно, сотрудники ОГПУ по Центрально-Черноземной области отмечали рост антисоветских листовок и прокламаций: ноябрь 1928 IЙ й г.
8 обнаруженных документов, март 1929 г.
—12, апрель
1929 г.
41 .
Борьба с религией в советском государстве представляла собой своеобразную «битву за умы».
Коммунисты частично преуспели в своей агитации среди молодежи, но сломить пассивное сопротивление церкви им не удавалось.
Воинствующее, зачастую безграмотное безбожие, насаждаемое административными методами, не имело шансов на успех.
т АУФСБ РФ КО.ФЛО.ОпЛ.Д.4.
(1928 г.)Л.23.
184АУФСБ РФ КО.ФЛО.ОП.1.Д.2.
(1929 г.).Л.16.
ш АУФСБ РФ КО.Ф.Ю.ОпЛ.Д.1.
(1930 г.).Л.8.
186АУФСБ РФ КО.Ф.Ю.Оп.1.Д.2.
(1928 г.).Л.20.


[стр.,78]

В конце 1920-х гг.
большая часть населения страны, особенно старшее поколение, оставалась верующей и не намерена была рвать с православием.
Моральный и нравственный авторитет церкви был еще высок.
Она выступала реальной, едва ли не единственной силой, препятствующей революционному экстремизму.
Бесцеремонное вмешательство государства в права церкви не могло не вызвать, как среди служителей культа, так и просто верующих, движение протеста.
Конфликту властей с православной церковью, другими религиозными течениями в значительной мере способствовало и состояние дел в деревне.
Поэтому новый виток репрессий в отношении духовенства, связанный с крестьянскими волнениями, сопровождавшими сплошную коллективизацию, был неизбежен...
Любопытно, что сами сотрудники ПП ОГПУ по Центральночерноземной области, которых никак не отнесешь к сторонникам духовенства, зафиксировали в декабре 1929 г.
большое количество «перегибов» при закрытии храмов.
Многие партийные и советские работники,
особенно занимавшиеся хлебозаготовками, считали необходимым в свой рабочий план включить и вопрос о закрытии церквей, которое обычно производилось в административном порядке, т.е.
без широкой пропагандисткой подготовки и огласки.
В
одном лишь Валуйском районе Острогожского округа из 17 действовавших на тот момент церквей было закрыто восемь.
Несмотря на имеющееся указание ВЦИК производить закрытие церквей «...на основании соответствующих законоположений», председатель местного райисполкома заявил: «Не лезьте с вашими разъяснениями и не мешайте работать революции закрывать церкви!».
Вполне естественно, что такой подход со стороны местных органов власти, как справедливо отмечали чекисты, вызывал в ряде районов ЦЧО массовые волнения крестьян.
Только в декабре 1929 г.
сотрудники ОГПУ


[стр.,81]

«антисоветской агитации» и участии в «террористической деятельности».
По социальному положению «изъятый антисоветский элемент» состоял из «кулаков 881, зажиточных 88, середняков 133, бедняков 9, бывших помещиков 103, попов 176, торговцев 180, служащих 35, кустарей 8,
рабочих —2, прочих 57».
Маховик массовых репрессий только-только начинал раскручиваться и, поэтому, нередки были случаи, когда дела по политическим статьям прекращались, а арестованных освобождали.
Своеобразную эстафету критического отношения к происходящему в стране, и особенно в деревне, подхватило студенчество, в большинстве своем имевшее сельские корни.
Как указывалось в аналитической справке ПП ОГПУ по Курскому округу «О контрреволюционных проявлениях интеллигенции и студентов» (1933 г.) в автодорожнохм техникуме в коридоре на видном месте были «учинены антисоветские анонимные надписи: «Сидит Сталин на лугу, гложет конскую ногу.
/ Ах, какая гадина, советская говядина! / Долой Сталина и конину! / Даешь Николая и свинину!»187 В начале 1933 г.
Курским оперативным сектором ОГПУ была «раскрыта и ликвидирована контрреволюционная группировка «Литераторы», которая якобы «...на протяжении продолжительного времени проявляла активно свою антисоветскую деятельность среди студентов педагогического техникума»188.
В обвинительном заключении следователи отмечали, что «...
в 1931 году, коллективизация сельского хозяйства и ликвидация кулацких элементов в деревне, с одновременной конфискацией средств производства и выселением в спецпоселки кулачества, известным образом вызвали рост антисоветских проявлений со стороны социально-чуждых элементов, случайно проникших в среду студенчества»18 .
Именно к таким «антисоветским проявлениям» в ходе следствия были отнесены стихотворения студента-первокурсника и начинающего поэта 187АУФСБ РФ КО.ФЛО.ОпЛ.Д.1.
(1933 г.).Л.77.
ш АУФСБ РФ КО.
Ф.АУД.Д.П-11861Л .62.
189АУФСБ РФ КО.
Ф.АУД.Д.П-11861JL64.

[Back]