|
арестованными по делам политических партий; борьба с антисоветской агитацией на улице; розыск политических преступников; руководство системой прописки и адресным отделам в Москве; учет политически неблагонадежного элемента201. На отделение политического надзора возлагалось агентурнооперативное обслуживание Наркомпроса со всеми его органами (Главполитипросвет, Главлит, Главрепсртуарно-театральное объединение), научных обществ, музеев, библиотек, издательств, прессы, книжного рынка, литературных обществ и лиц свободных профессий; обслуживание научных педагогических работников и учащейся молодежи. Таким образом, политические институты, творческие организации, система образования находились под политическим надзором органов госбезопасности. Это касалось и институтов общества, непосредственно связанных с жизнедеятельностью молодежи. Более того, под контролем находились молодые люди, работавшие и учившиеся в этих институтах государства и общества. В начале 1930-х гг. политический контроль за «потреблением» культурной продукции в учебных заведениях, театрах, музеях, библиотеках поддерживался в основном ОГПУ, хотя некоторые формы контроля добросовестно выполняли и другие как государственные, так и общественные организации. Например, имена ряда русских и советских писателей и поэтов были исключены из списка произведений, рекомендованных к изучению. В архиве управления ФСБ России по Курской области сохранились стихи студента политехникума Антыкова, оцененные чекистами как «...упаднические и полные сочувствия непролетарскому поэту Есенину: «Погиб, повесился, ну что же! / Таланта не залить вином. / И мы тебя ничем, Сережа, / За твой поступок не ругнем!»202. 85 2шИз истории советских органов государственной безопасности: Сб. документов. М., 1969. С.94-98, 133 -134. 202 АУФСБ РФ КО. Ф.Ю . Оп.1. Д.1. (1933 г ) Л .62. |
врагам. Однако причины были глубже: сталинская политика все шире использовала тоталитарные методы, одним из которых было сокрытие правдивой информации о положении в стране. Отчасти поэтому в студенческой среде Курска «пользовались известным вниманием тайно распространяемые анонимные документы, подобные стихотворению «Социализм»: «В стране единственной, / В стране таинственной, / Растет и крепнет, / Социализм. / Но как он строится, / И что в нем кроится, / Неужели знаем / О нем мы всё... / ... Мужик обиженный, / Властью униженный, / Он слезы льет, / но за кого.../ Рабочий корчится, / Рабочий морщится / От непосильного труда.../ О люди, люди, мы! / Опять достались дни / На долю горькую. / О горе нам..,»191. В начале 1930-х гг. политический контроль за «потреблением» культурной продукции в учебных заведениях, театрах, музеях, библиотеках поддерживался в основном ОГПУ, хотя некоторые формы контроля добросовестно выполняли и другие как государственные, так и общественные организации. Как отмечалось выше, имена многих русских и советских писателей и поэтов были исключены из списка произведений, рекомендованных к изучению. В архиве управления ФСБ России по Курской области сохранились стихи студента политехникума Антыкова, оцененные чекистами как «...упаднические и полные сочувствия непролетарскому поэту Есенину: «Погиб, повесился, ну что же! / Таланта не залить вином. / И мы тебя ничем, Сережа, / За твой поступок не ругнем!»192. Под «колпаком» ОГПУ находилось изобразительной искусство. Большую «заботу» органы госбезопасности проявляли об оформлении Курска в дни революционных праздников, других массово-политических мероприятий. Так, в докладной записке «О праздновании 1 Мая в 1932 г.» обращалось внимание на то, что «...к дням праздников центральные улицы 19 1АУФСБ РФ КО. Ф.АУД.Д.ПП 861Л .72. 192АУФСБ РФ КО. Ф.10. Оп.1. л 1. (1933 г.).Л.62. |