|
54 штурмового труда была крайне низкой, но в условиях острой идеологической и военной конфронтации она носила не экономический, а политический, идеологический характер, призванный подчеркнуть решимость рабочих поддержать новую власть. В долгосрочной же перспективе такие методы организации труда нарушали нормальную экономическую жизнь, вызывали распад производственных связей, и в конце концов вызывали резкое отторжение со стороны трудовых коллективов, которые были не в силах работать в постоянном, чрезвычайном режиме столь длительное время. К концу 1920 г. обычными явлениями стали забастовки на фабриках и заводах. Причем все чаще на них звучали не только экономические требования: выплаты заплаты, соблюдения социальных гарантий, техники безопасности труда, но и политические, такие, как «за советы без коммунистов», «долой уравниловку, партийный актив, чрезвычайки» и т. д. Новая власть беспощадно боролась с забастовками, приравнивая их к акциям политического и экономического саботажа, однако забастовочное движение и вообще движение протеста против существующего режима только возрастало. Его началом стали волнения рабочих на Боткинском и Ижевском заводах летом-осенью 1918 г., которые вылились в создание целых рабочих армий, военными средствами отстаивавших интересы рабочих в гражданском вооруженном конфликте. С их появлением рабочие самостоятельно выступили не только как участники, но и как одна из ведущих сил в общероссийском противостоянии. Как отмечает А. А. Каревский, «одним из наиболее сложных и противоречивых по своей сути явлений Гражданской войны на Востоке России является Ижевско-Боткинское восстание 7 августа 14 ноября 1918 г. С самого начала двойственный характер его приводил в смятение оба противоборствующих лагеря. С одной стороны, вооруженное выступление против «пролетарской» власти представителей лучшей и наиболее образованной части рабочего класса сделало его смертельно опасным для большевиков. С другой стороны, провозглашение повстанцами борьбы под знаме |
135 нистичсских субботников и воскресников, различного рода идеологические акции, призванные стимулировать производительность труда и повышать уровень политического сознания рабочих. Эффективность аврального, штурмового труда была крайне низкой, но в условиях острой идеологической и военной конфронтации она носила не экономический, а политический, идеологический характер, призванный подчеркнуть решимость рабочих поддержать новую власть. В долгосрочной же перспективе такие методы организации труда нарушали нормальную экономическую жизнь, вызывали распад производственных связей, и в конце концов вызывали резкое отторжение со стороны трудовых коллективов, которые были не в силах работать в постоянном, чрезвычайном режиме столь длительное время. Эффект перенапряжения сил вызывал многочисленные выступления рабочих против сложившейся производственной практики и их пассивный протест, заключавшийся в уходе с промышленных предприятий и вообще из города в сельскую местность. Однако власть продолжала следовать по избранному пути, пока новый тип производственных отношений и новый темпоритм производственного труда не стал составной частью организации промышленного производства в советской России. Революционный, авральный характер труда в Советской стране должен был подчеркнуть его отличие от труда в капиталистических странах и стать предвестником новой социалистической организации экономической жизни пролетариата, где политическая сознательность стояла неизмеримо выше материальной заинтересованности или стремления к личному экономическому благополучию. С началом революционных преобразований в России начались кардинальные перемены не только в труде городских рабочих, но и в их быте, повседневной жизни. Оборотной стороной расширения прав рабочих и получения новых социальных гарантий после Октябрьской революции, а также самоуправления в рамках своих предприятий стал углубляющийся экономический 155 разницы в оплате труда, заканчивая социальным происхождением и продолжительностью стажа работы на предприятии. Так, например, М. Горький отмечал: «Уже на фабриках и заводах постепенно начинается злая борьба чернорабочих с рабочими квалифицированными; чернорабочие начинают утверждать, что слесари, токари, литейщики и т. д. суть «буржуи»234. При этом необходимо отметить, что насилие стало обычным способом решения производственных проблем и сведения счетов в процессе профессиональной деятельности. Причем насилие использовалось как средство разрешения возникших противоречий как между рядовыми членами коллектива, так и в качестве выражения социального протеста по отношению к элите рабочего класса и верхушке заводских управленцев. Нередко с его помощью рабочие выражали свое несогласие с проводимыми управленческим аппаратом мероприятиями. Иногда в нем выражалось неприятие нового расслоения рабочей среды и протест против существующей на производстве управленческой иерархии. Насилие в отношении представителей администрации и рабочей элиты большевики рассматривали как борьбу с новым режимом. В отношении тех рабочих, которые решались на это, они применяли суровые дисциплинарные меры. Однако как и во многих других случаях, их эффективность была крайне ограничена, и насилие вошло в повседневную жизнь городских рабочих как на производстве, так и дома. Его применение, зачастую абсолютно не оправданное по отношению к членам своего коллектива и администрации, обуславливалось во многом возросшим уровнем политического и повседневного насилия в целом, в российском обществе. К концу 1920 г. обычными явлениями стали забастовки на фабриках и заводах. Причем все чаще на них звучали не только экономические требования: выплаты заплаты, соблюдения социальных гарантий, техники безопасности труда, но и политические, такие, как «за советы без коммунистов», «долой 214Горький М. Несвоевременные мысли: Заметки о революции и культуре. М., 1990. с . 99. 156 уравниловку, партийный актив, чрезвычайки» и т. д. Новая власть беспощадно боролась с забастовками, приравнивая их к акциям политического и экономического саботажа, однако забастовочное движение и вообще движение протеста против существующего режима только возрастало. Его началом стали волнения рабочих на Боткинском и Ижевском заводах летом-осеныо 1918 г., которые вылились в создание целых рабочих армий, военными средствами отстаивавших интересы рабочих в гражданском вооруженном конфликте. С их появлением рабочие самостоятельно выступили не только как участники, но и как одна из ведущих сил в общероссийском противостоянии. Как отмечает А. А. Каревский, «одним из наиболее сложных и противоречивых по своей сути явлений Гражданской войны на Востоке России является Ижевско-Воткинское восстание 7 августа 14 ноября 1918 г. С самого начала двойственный характер его приводил в смятение оба противоборствующих лагеря. С одной стороны, вооруженное выступление против «пролетарской» власти представителей лучшей и наиболее образованной части рабочего класса сделало его смертельно опасным для большевиков. С другой стороны, провозглашение повстанцами борьбы под знаменами защиты завоеваний революции и власти советов заставило настороженно относиться к нему стремительно правеющие силы т. н. «демократической контрреволюции»235. Установленный там режим пытался найти особый, «третий путь» в революции и Гражданской войне, лишенный крайностей как большевистской, так и правой военной диктатуры236. Почему рабочие двух этих крупных заводов одними из первых восстали против большевистской власти? Это обуславливалось специфическим положением ижевских и воткинских рабочих, его существенным отличием от положения рабочих в других регионах страны. «В Ижевске и Воткинске исстари г15Каревский А. А. К истории антибольшевистского восстания в Ижевске и Воткинске: вооруженные формирования Прикамья летом осенью 1918 г. Ижевско-Воткинское восстание. М., 2 000.-е. 5. Чураков Д. О. «Третья сила» у власти: Ижевск, 1918 год. / Вопросы истории. 2003. №5 -с. 30. |