Проверяемый текст
Стр. 51-53. Павел Цыганков, МИРОВАЯ ПОЛИТИКА И ЕЕ СОДЕРЖАНИЕ http://www.intertrends.ru/old/seventh/005.htm 2004.
[стр. 86]

Подобное сочетание факторов обеспечивает международным институтам доступ к проведению внутренних реформ и позволяет добиваться консенсуса относительно политических ориентиров, то есть в нашем случае — либерального мировоззрения.
В отличие от рационалистического подхода, отводящего основную роль в создании дружественных отношений и альянсов в мировой политике распределению потенциалов, Р.
Эпштейн утверждает, что результат определяется «распределением знания»[142].

Иными словами, наибольшее значение имеют те участники мировой политики, которые обладают знанием об оптимальном пути развития.
На повышение эффективности международных институтов в государствах работают три условия: внутриполитическая неуверенность по поводу дальнейшего развития, статус международных институтов и достоверность предлагаемой ими политики реформ.
Указанные условия формируют идейно-социальный контекст, более важный для становления либерального мировоззрения, чем предлагаемые государствам стимулы сами по себе.
Либеральный подход к реформам характеризуется, по Р.
Эпштейн, независимостью центральных банков, расширением иностранного присутствия в банковском секторе, демократизацией военно-гражданских отношений и денационализацией оборонного планирования.
Каждому из международных институтов отводится своя ниша при проведении реформ.
Мировой банк, МВФ, Европейский Союз и Агентство международного развития США «отвечают» за обеспечение независимого положения центральных банков и расширение иностранного присутствия в банковском секторе.
НАТО координирует введение в государствах собственных стандартов военно-гражданских отношений и денационализацию оборонного планирования.
При этом государства-члены этих институтов не всегда сами соответствуют предъявляемым «новичкам» требованиям.
Например, в банковском секторе государств ЦВЕ иностранного капитала в среднем больше, чем в государствах ОЭСР.
Впрочем, эти «нестыковки» объясняются
86
[стр. 1]

Прошло более двух десятилетий с начала либеральных рыночных преобразований в странах Центрально-Восточной Европы (ЦВЕ).
Их стремление «влиться» в евро-атлантическое пространство выразилось во вхождении в составляющие его структуры и объединения, в том числе военные.
После нескольких туров расширения НАТО и ЕС в 1990-х и 2000-х годах не включенными в эти организации на востоке Европы оказались лишь страны СНГ.
Попытки осмысления хода и итогов реформ в государствах ЦВЕ предпринимались и ранее.
Однако теперь для этого появилось больше оснований.
Если рассматривать произошедшее глазами жителей стран ЕС, то успешное реформирование государств Центрально-Восточной Европы стало возможным благодаря экономическим достижениям Евросоюза.
Не последнюю роль сыграло позитивное восприятие внешней политики ЕС, использующего в основном мягкие средства воздействия.
Есть и иной взгляд на реформы в государствах ЦВЕ.
Он характерен для неевропейских исследователей, рассматривающих процессы либеральных преобразований в более широком контексте.
Успехи международных институтов в продвижении либерального мировоззрения в Центрально-Восточной Европе в 1990-х годах, по их мнению, повод внимательней изучить возможности и условия эффективной деятельности международных институтов.
Примером такого восприятия можно считать рецензируемую книгу.
Ее автор рассматривает эффективность деятельности международных институтов (Североатлантического альянса, Европейского Союза, Международного валютного фонда и Мирового банка) в продвижении либеральных реформ «в посткоммунистической Европе» (в Польше, Венгрии, Румынии и на Украине).
Исследование отличает особый теоретический подход.
Р.
Эпштейн стремится к синтезу конструктивизма и рационализма.
Лидеры государств действуют рационально – утверждает она.
Вместе с тем это рациональность не «вообще», а применительно к конкретному периоду развития страны и доминирующим в тот момент общественным настроениям (с.
10).
Поэтому даже самые, казалось бы, здравые рекомендации международных институтов не всегда выполняются.
Тем не менее, согласно теории институционального воздействия, применяемой в исследовании, международные институты могут при определенных условиях преобразовывать политическую динамику и формировать выбор политики развития в переходных обществах (с.
8).
Выясняя причины, по которым в одних государствах реформы завершились более успешно, чем в других, Р.
Эпштейн выдвигает интересную гипотезу.
Культивирование либерального мировоззрения (понимаемого как готовность проводить вышеназванные реформы) зависит от внутренних и внешних факторов.
К внутренним факторам Эпштейн относит отсутствие внутреннего консенсуса относительно путей развития государства и стремление заручиться поддержкой международных институтов, заинтересованных в проведении реформ.
Международные институты, в свою очередь, должны быть последовательны в рекомендациях (с.
14) и создать такой проект либеральных реформ, который соответствовал бы законодательной практике государств (с.
16).
Подобное сочетание факторов обеспечивает международным институтам доступ к проведению внутренних реформ и позволяет добиваться консенсуса относительно политических ориентиров, то есть в нашем случае
либерального мировоззрения.
В отличие от рационалистического подхода, отводящего основную роль в создании дружественных отношений и альянсов в мировой политике распределению потенциалов, Р.
Эпштейн утверждает, что результат определяется «распределением знания»
(с.
8).
Иными словами, наибольшее значение имеют те участники мировой политики, которые обладают знанием об оптимальном пути развития.
На повышение эффективности международных институтов в государствах работают три условия: внутриполитическая неуверенность по поводу дальнейшего развития, статус международных институтов и достоверность предлагаемой ими политики реформ.
Указанные условия формируют идейно-социальный контекст, более важный для становления либерального мировоззрения, чем предлагаемые государствам стимулы сами по себе.
Либеральный подход к реформам характеризуется, по Р.
Эпштейн, независимостью центральных банков, расширением иностранного присутствия в банковском секторе, демократизацией военно-гражданских отношений и денационализацией оборонного планирования.
Каждому из международных институтов отводится своя ниша при проведении реформ.
Мировой банк, МВФ, Европейский Союз и Агентство международного развития США «отвечают» за обеспечение независимого положения центральных банков и расширение иностранного присутствия в банковском секторе.
НАТО координирует введение в государствах собственных стандартов военно-гражданских отношений и денационализацию оборонного планирования.
При этом государства-члены этих институтов не всегда сами соответствуют предъявляемым «новичкам» требованиям.
Например, в банковском секторе государств ЦВЕ иностранного капитала в среднем больше, чем в государствах ОЭСР.
Впрочем, эти «нестыковки» объясняются
процессом глобализации, которому государства ЦВЕ оказались более подверженными (с.
70).
Несколько удивляет роль НАТО в качестве организации, осуществляющей проведение либеральных реформ.
Хотя, возможно, удивление вызвано привычным российским восприятием НАТО в качестве инструмента коллективной безопасности.
Роль России для государств ЦВЕ, с точки зрения Эпштейн, отрицательная: государство, имевшее наиболее тесные связи с Россией, Украина, провело реформы в ограниченном масштабе и не получило даже перспективы членства в ЕС или НАТО.
О включении Украины в число рассматриваемых государств хотелось бы сказать отдельно.
По одинаковой схеме в исследовании Р.
Эпштейн изучаются Польша, Венгрия, Румыния и ...Украина.
На первый взгляд, подборка вполне обоснованна.
Эти «посткоммунистические» государства Центрально-Восточной Европы оказались во многом в сходном положении после роспуска Организации Варшавского договора и распада Советского Союза.
Все они вступили на путь либерализации приблизительно в одно время, хотя и проводили реформы с разной интенсивностью и разными результатами.
Есть, правда, одно существенное «но».
В отличие от «веселых бараков социалистического лагеря», Украина была республикой внутри СССР, а не независимым, хотя и союзным государством, и имела меньший опыт независимого существования.
Этим определяются особенности поиска Украиной пути развития после обретения независимости.
Указанную разницу в готовности проводить либеральные реформы между посткоммунистическими государствами и государством постсоветского пространства Р.
Эпштейн замечает, но считает возможным игнорировать ее, по крайней мере сначала.
Все эти особенности обсуждаются в книге позднее, по мере рассмотрения готовности Украины к проведению реформ.
Особенно явно они проявились в разделе о демократизации военно-гражданских отношений и денационализации оборонного планирования.
Отмечается особая (по сравнению с Венгрией, Румынией и Польшей) позиция украинских военных, выступавших против сближения с НАТО.
Гражданское население лишь с 2002 г.
стало частично поддерживать денационализацию оборонного планирования.
Объясняется это историческим стремлением к национальному самоопределению в границах Польши или России, а не к независимости как таковой (с.
164).
Кроме того, на примере Украины показывается, к чему приводит недостаточная правовая «обусловленность» (conditionality) отношений с международными институтами.
Украине, единственному из рассматриваемых государств, никогда не был предоставлен даже статус кандидата на членство.
Другие же стимулы оказались недостаточными для проведения малопопулярных реформ.
Необходимый социальный контекст так и не был создан.
В противном случае, возможно, проведению реформ уделялось бы больше усилий (с.
193).
Взгляд Р.
Эпштейн на процессы, происходившие в Восточной Европе в последние 20 лет, несомненно, интересен.
В ЕС предпочитают говорить о стремлении обезопасить себя от «общих угроз», имеющих корни в государствах «соседства».
В центр внимания ставится Евросоюз, который решает свои (а заодно и чужие) проблемы безопасности «мягкой» политикой расширения или «политикой соседства».
В России восточноевропейскому направлению долгое время придавалось мало значения.
Стремление государств ЦВЕ сблизиться с экономически преуспевающим Евросоюзом и военным блоком НАТО принималось за данность.
В фокусе внимания Р.
Эпштейн находятся международные институты, с разной степенью эффективности содействующие реформам в странах ЦВЕ.
Согласно ее главному тезису, именно благодаря политике международных институтов либеральные преобразования стали возможными.
При этом либеральные реформы рассматриваются автором как уступки со стороны национальных государств.
Концепция Р.
Эпштейн полностью оправдала себя.
Комплексное сравнение опыта реформирования государств убедительно доказывает исходные гипотезы автора.
Исторический опыт, порядок осуществления реформ, общественное мнение внутри стран, отношение к возросшей популярности международных институтов – все это привело к тому, что из четырех анализировавшихся государств ЦВЕ три сумели стать членами НАТО и ЕС, пусть и не одновременно, а одно – только ожидает «предоставления перспективы» вступления.
Готовность проводить реформы зависит далеко не только от активного использования «политики стимулов» со стороны международных организаций, но и в большой степени от социального контекста, в котором международные институты воспринимаются как наделенные наивысшим авторитетом (с.
214).
В начале 1990-х никто не знал, чем закончатся либеральные преобразования.
Существовали теории, но испытывать их на себе должны были конкретные государства.
Не все оказались готовы к проведению эксперимента на себе, и не везде политика реформ увенчалась успехом.
В Восточной Европе условия оказались наиболее благоприятными.
Однако, как отмечает Эпштейн, нет гарантии того, что подобная деятельность международных институтов может оказаться эффективной где-либо еще (с.
212).
Примечательно, что речь в книге идет именно о влиянии международных институтов.
Для измерения влияния используются конкретные показатели, указывающие на принадлежность к либеральному мировоззрению.
При этом в книге нет ни слова о сложностях и противоречиях тех «общих ценностей», к которым должны стремиться все государства европейского континента или христианской цивилизации.
Евросоюз в последнее время часто выказывал недовольство частым использованием Россией жесткой лексики реалистического мировосприятия (например, «влияние», «национальные интересы»).
Однако, как видно из исследования Р.
Эпштейн, для конструктивистско-рационалистического подхода характерна та же терминология.
Несколько слов о либеральных реформах в России.
Несмотря на то что Россия не является предметом исследования, Р.
Эпштейн все же упоминает российский опыт либерализации.
Россия для нее – идеальный пример того, как узкая группа либеральных реформаторов упустила возможность построить общество западного образца, когда общественные настроения этому благоприятствовали.
Противоречивая экономическая политика в России в начале 1990-х, по мнению Р.
Эпштейн, свидетельствует о том, что для проведения реформ в соответствии с традиционными рекомендациями международных институтов необходимо больше, чем просто группа технократов, исполняющих рекомендации международных институтов (с.
205).
Можно спорить о причинах, по которым государства Восточной Европы начали либеральные преобразования.
Вряд ли они стремились к становлению либерального мировоззрения осознанно.
Скорее, улучшение экономического положения виделось наиболее реальным через вступление в ЕС, а обретение политической и военной опоры – через вступление в НАТО.
Международные институты оказались весьма популярными и предлагали реформы, в успех которых хотелось верить.
Особенно в условиях, когда существовавшие ранее организации и опоры распались.

[Back]