|
открыт весь размах страстей, они на практике знают все крайности верха и низа, глубины нравственного падения и высоты духовного восхождения. Потенциальное богатство природы ресурсами сказывается на архетипах коллективного бессознательного. «Где-то в инстинктивно сокрытом слое души русский «знает», совершенно независимо от своего личного состояния, что он — богатый человек» [115, с.406]. Это бессознательное убеждение содействует укреплению таких душевных свойств русского народа, как щедрость, доброжелательность, гостеприимство. Н. Карамзин писал: «Славянин, выходя из дому, оставлял дверь отворенную и пищу готовую для странника. Купцы, ремесленники охотно посещали Славян, между которыми не было для них ни; воров, ни разбойников; но бедному человеку, не имевшему способа хорошо угостить иностранца, позволялось украсть все нужное для того у соседа богатого: важный долг гостеприимства оправдывал и самое преступление» [Цит. по: 219, с.36]. Иностранцы, бывавшие в русских семьях, удивлялись ломящимся от всевозможных угощений столам. Поделиться последним, но не ударить в грязь лицом в порыве щедрости свойственно русской натуре на всем протяжении отечественной истории. Как и любые другие свойства, щедрость и гостеприимство, в силу противоречивости русского характера, имеют не только достоинства, но и недостатки. Русский человек привык расточительно относиться как к природе, так и к материальному богатству, руководствуясь здесь народной мудростью: «Бог дал, Бог взял». Поэтому, возникает в русской душе часто необоснованные беззаботность, легкомысленность, которые могут иметь дурные последствия и стать опасными. Легкомыслие олицетворено в двух русских словах, неизвестных в качестве национальных принципов какому-либо другому народу: «небось», «как-нибудь». Существует много примеров, когда в порыве сильной страсти многие русские люди проматывали все свое состояние. Широкость проявления душевных сил порождает такие национальные психологические качества, как максимализм и экстремизм. «Максимализм, экстремизм, фанатическая нетерпимость, —говорит Н.. О. Лосский, —суть |
ры российской равнины выливаются в широту и открытость характера народа. Ритмы природы и резкие колебания климата погружают русских в эта колебания и заставляют жить их властью и глубиной. В результате погруженности в природные ритмы русские души “глубоки и буреломны, разливны и бездонны и научились во всем идти до конца и не бояться смерти” [Ильин, 1996 а, с. 12]. Русским людям открыт весь размах страстей, они на практике знают все крайности верха и низа, глубины нравственного падения и высоты духовного восхождения. Потенциальное богатство природы ресурсами сказывается на архетипах коллективного бессознательного, ибо “где-то в инстинктивно сокрытом слое души русский “знает”, совершенно независимо от своего личного состояния, что он богатый человек” [Ильин, 1996 в, с. 406]. Это бессознательное убеждение содействует укреплению таких ментальных свойств русского народа как хлебосольство, щедрость и доброжелательное гостеприимство. Иностранцы, бывавшие в русских семьях в не столь далекие “застойные” времена, удивлялись ломящимся от всевозможных угощений столам, несмотря на пустоту прилавков российских магазинов. Поделиться последним, но не ударить в грязь лицом в порыве щедрости и размашистой безмерности свойственно русской натуре на всем протяжении отечественной истории. Как и любые другие свойства, щедрость и гостеприимство, в силу парадоксальности русского менталитета, имеют не только достоинства, но и недостатки. Русский человек привык расточительно относиться как к природе, так и к материальному богатству, руководствуясь здесь народной мудростью “Бог дал, Бог взял”. Поэтому “возникает в русской душе часто необоснованная беззаботность, легкомысленность и иллюзорная уверенность, которая может иметь дурные последствия и стать поистине опасной” [Ильин, 1996 в, с. 407]. Легкомыслие олицетворено в трех русских словах, неизвестных в качестве национальных принципов 178 |