|
73 мируется оппозиция «свой чужой». Следовательно, через изучение использования этнонимов в политическом дискурсе возможна реконструкция образа определенного народа в исследуемой культуре, в том числе и своего собственного. Данный тезис непосредственно относится к изучаемому нами дискурсу, вся архитектоника которого зиждется на антитезе «Мы: советский народ. Советский Союз // они: фашистские захватчики, фрицы, гитлеровская Германия». В связи с этим возникает необходимость подробнее остановиться на самом феномене «советского языка», «советского дискурса» как особой форме выражения определенного типа ментальности. Ю.С. Степанов, интерпретируя работу П. Серио «Анализ советского политического дискурса», отмечает, что «дискурс это первоначально особое использование языка, в данном случае русского, для выражения особой ментальности, в данном случае также особой идеологии; особое использование влечет активизацию некоторых черт языка и, в конечном сче^е, особую грамматику и особые правила лексики... и в конечном счете в свою очередь создает особый «ментальный мир» [Степанов, 1995 а]. В полемически заостренном ключе советский дискурс, или «советский язык», в качестве «тоталитарного языка» [Купина, 1995] характеризуется некоторыми учеными исключительно негативно, что представляется нам абсолютно неправомерным, особенно в аспекте темы нашего исследования. Так, например, Ф.И. Гиренок считает, что советский диску рс определяется трояким образом: языком, на котором разговаривала новая демократия и левая интеллигенция. В этом языке над словами-предметами доминировали слова-фикции; |
90 1.3. Общественно-политические аспекты исследовании языка 1.3.1. «Советский язык» как объект изучения лингвистики Важнейшей предпосылкой к разработке нашей концепции лингвориторической картины мира, дискурс-парадигматики и дискурс-синтагматики (гл. 2) и теоретической базой анализа публицистического дискурса периода Великой Отечественной войны (гл. 4) стали общественно-политические аспекты исследования языка. Это прежде всего специфика советского дискурса, который у западных исследователей получил название «советского языка» (Геллер 1980; см. также обзор, проделанный II. Серио в работе «О языке власти: критический анализ» (1993 б)), а в российской лингвистике 90-х гг. предстает как «тоталитарный язык». Значение данного материала для нашей концепции обусловлено тем, что подобный «язык в языке» максимально риторизирован, т.к. изначально направлен на воздействие, политическую суггестию, не просто на формирование, но на «переформировывание» мировоззрения, пересоздание человека именно как языковой личности. Принципиально важно для нашей работы определение советского дискурса*, который дает Ю.С. Степанов, опираясь на работу П. Серио «Анализ советского политического дискурса»: дискурс это первоначально особое использование языка, в данном случае русского, для выражения особой ментальности, в данном случае также особой идеологии, особое использование влечет активизацию некоторых черт языка и, в конечном счете, особую грамматику и особые правила лексики, что в свою очередь создает особый ментальный мир (Степанов 1995, 38-39. Курсив наш. А.В.). Принципиально важна для нас характерная для советского общества «диглоссия, то есть сосуществование двух языков (... если * Утверждавшийся за рубежом в 70-е годы термин «дискурс» употреблялся в значении близком к понятию функциональный стиль речи (языка), но в русской традиции он означал особый тип текста и изучался в рамках стилистики. Позднее и на Западе стали подчеркивать, что «дискурс» это не только данность текста, но и некая стоящая за этой «данностью» система, прежде всего грамматика. Определения дискурса различны у разных авторов (В. Дсмьянков, Т. Николаева и др.). 153 2.3. Дискурс как лингвориторический феномен: дискурс-парадигматика и дискурс-синтагматика Исследуя, какое воздействие на русский язык оказал «советский способ оперирования с языком», франко-швейцарский лингвист и культуролог П. Серио квалифицирует «то, что образовалось в русском языке» не как новый язык, новый «подъязык», новый «стиль», а как д и с к у р с . (Напомним, что в своем комментарии Ю.С. Степанов разъясняет: « д и с к у р с это первоначально особое использование языка, в данном случае русского, для выражения особой ментальности, в данном случае также особой идеологии; особое использование влечет активизацию некоторых черт языка и, в конечном счете, особую грамматику и особые правила лексики. И ... в свою очередь создает особый «ментальный мир» (Степанов 1995 а, 38-39)). Лингвориторическая картина мира, о которой шла речь в предыдущем параграфе, выступает концептуальной схемой моделируемого языковыми средствами ментального пространства как дискурс-универсума, в рамках которого создаются конкретные дискурс-тексты, дискурс-практики, дискурс-ансамбли. Пели в семантике предложения, как и языковых единиц более низких уровней, рассматриваются отношения парадигматические (интенсиональное и экстенсиональное тождество) и синтагматические (связь предложений в тексте и др.) (Степанов 1990, 439), то, согласно универсальному закону организации сущего «как внизу, так и наверху» («Изумрудная скрижаль» Гермеса Трисмсгиста) то же наблюдается в дискурс-универсуме как ментальном пространстве. В рамках естественного языка как национального макродискурса возникает две или несколько систем ценностей, организующих свои ментальные миры и соответствующие варианты интерпретации действительности, (дискурс-парадигматика), которые неизбежно сталкиваются в языковом сознании совокупной языковой личности этносоциума в рамках конкретных идиодискурсов идеологической проблематики (дискурссинтагматика). Иерархически организованная в ценностном отношении |