|
ствует фактически, является порядком не монархическим а республиканским, и это обстоятельство не может не оказать влияние на будущее решение . Тем самым он определил противоречивость момента и отразил двусмысленность понимания кадетами республиканской формы правления. Но и это еще не все; далее он упомянул, что "под этикеткой республики иногда существует государственный порядок, ничего общего не имеющий с правовым государством". Иными словами он предостерегал от опасности не соответствии формы правления и формы политического режима. Ф.Ф.Кокошкин определил две крайние формы искажения республиканского строя: во-первых, сосредоточение всех функций государственной власти в руках одного правительственного собрания так, что исполнительной власти, в виде отдельного органа, не существует, а представительное собрание не только законодательствует, но и управляет государством посредством своих комитетов или комиссаров, которых оно назначает и сменяет по своему произволу. То есть эта та форма правления, которая когда-то существовала во Франции в эпоху Конвента и которая привела к деспотизму и к попранию всех прав личности. Вторая крайность, когда исполнительная власть республики поставлена слишком независимо от законодателя, и ей предоставлены слишком широкие права, что рано или поздно заканчивается диктатурой. Главным средством не допущения подобных крайностей Ф.Ф.Кокошкин видел в использовании принципа разделения властей и в создании системы исполнительной власти по французскому варианту. При этом он сравнивал два варианта: президентский США, парламентарный Франция. Определяя приемлемую для России парламентарно-республиканскую форму, он заклю152 1Там же. С.11-12 2Там же. С.15. |
справедливость, реформизм и т.д., он заявил: “Конституционная монархия есть ничто иное как компромисс между началом народоправства и началом абсолютизма, переходная ступень к последовательному и полному осуществлению народоправия.”^^^ Следовательно, им не исключалась возможность реставрации монархии, но конституционной, ограниченной. Далее он рассуждал о том, что в течение 11 лет от установления в России представительных учреждений до Февральских событий шел двоякий процесс: с одной стороны, развитие самосознания народа, которое стимулировалось самим несовершенством представительных учреждений, с другой процесс самодискредитации монархией самой себя. В результате “…тот временный порядок, который существует фактически, является порядком не монархическим. См. Кокошкин Ф.Ф. Указ. работа. С. 4. Там же. Указ. работа. С. 10. а республиканским, и это обстоятельство не может не оказать влияние на будущее решение… Тем самым он определил противоречивость момента и отразил двусмысленность понимания кадетами республиканской формы правления. Но и это еще не все; далее он упомянул, что “…под этикеткой республики иногда существует государственный порядок, ничего общего не имеющий с правовым государством”.^^^ Иными словами он предостерегал от опасности несоответствия формы правления и формы политического режима. Кокошкин определил две крайних формы искажения республиканского строя: вопервых, сосредоточение всех функций государственной власти в руках одного представительного собрания так, что исполнительной власти, в виде отдельного органа, не существует, а представительное собрание не только законодательствует но и управляет государством посредством своих комитетов или комиссаров, которых оно назначает и сменяет по своему произволу. (То есть это та форма правления, которая когда-то существовала во Франции в эпоху Конвента и которая привела к деспотизму и к попранию всех прав личности). Вторая крайность, когда исполнительная власть республики поставлена слишком независимо от законодателя, и ей предоставлены слишком широкие права, что рано или поздно заканчивается диктатурой. Главным средством недопущения подобных крайностей Кокошкин видел в использовании принципа разделения властей и в создании системы исполнительной власти по французскому варианту (при этом он сравнивал два варианта: президентский США, парламентарный Франция). Определяя приемлемую для России парламентарно республиканскую форму, он заключил: “Всенародное избрание ставит, фактически, президента выше народного представительства, что небезопасно в условиях зарождения демоТам же. Указ. работа. С. 11-12. См.: Кокошкин Ф.Ф. Указ. работа. С. 15. кратии.”’’’^ Крайне правый фланг политического фронта был представлен конституционными монархистами из числа генералитета, консервативного офицерства, черносотенцев и, примыкающих к ним, октябристов. Единственным центром притяжения для них стали кадеты, оказавшиеся после февраля на правом крыле политического спектра, а с начала мая в правой части коалиции, левую часть которой составляли меньшевики и эсеры. Поэтому те круги в правом секторе, которые уже скептически относились к попыткам Временного правительствам сдержать “революционную анархию”, начали искать собственный путь борьбы. В этих кругах крепла идея создания “сильной власти”, “власти твердой руки” в двух возможных вариантах. Согласно одному из них, необходимо было укрепить власть Временного правительства путем освобождения его от “давления” Советов и других “безответственных организаций”. Другой вариант предполагал, что “спасение страны” в установлении режима военной диктатуры.^^^ Но в любом случай промонархические круги не могли игнорировать политический блок с кадетами и тактику “условной” поддержки Временного правительства, поскольку и они ставили вопрос о форме правления в зависимость от решения Учредительного собрания. Эта мьюль, по мнению автора, объединяла разрозненные силы правого политического крыла и закладывала основу для кадетскомонархического блока. ‘Таким образом, конституционные монархисты, признавая факт преимущества статуса Временного правительства перед всеми другими силами, считали необходимым, “…чтобы эта власть стала настолько сильной, по существу абсолютной, |