|
чил: "Всенародное избрание ставит, фактически, президента выше народного представительства, что небезопасно в условиях зарождения демократии" . Крайне правый фланг политического фронта был представлен конституционными монархистами из числа генералитета, консервативного офицерства, черносотенцев и примыкающих к ним октябристов. Единственным центром притяжения для них стали кадеты, оказавшиеся после февраля на правом крыле политического спектра, а с начала мая в правой части коалиции, левую часть которой составляли меньшевики и эсеры. Поэтому те круги в правом секторе, которые уже скептически относились к попыткам Временного Правительства сдержать "революционную анархию", начали искать собственный путь борьбы. В этих кругах крепла идея создания "сильной власти", "власти твердой руки" в двух возможных вариантах. Согласно одному из них, необходимо было укрепить власть Временного Правительства путем освобождения его от "давления" Советов и других "безответственных организаций". Другой вариант предполагал, что "спасение страны" в установлении режима военной диктатуры . Но в любом случае промонархические круги не могли игнорировать политический блок с кадетами и тактику "условной" поддержки Временного Правительства, поскольку и они ставили вопрос о форме правления в зависимости от решения Учредительного собрания. Эта мысль, по мнению автора, объединяло разрозненные силы правого политического крыла и закладывала основу для кадетско-монархического блока. Таким образом, конституционные монархисты, признавая факт преимущества статуса Временного Правительства перед всеми другими силами считали необходимым, "чтобы эта власть стала настолько сильной, по существу абсолютной, самодержавной, чтобы, подавив силою, быть может оружием 1Там же. С.19-20. Наше отечество. Опыт политической истории. 4.1. М., 1991. С.368. 153 |
справедливость, реформизм и т.д., он заявил: “Конституционная монархия есть ничто иное как компромисс между началом народоправства и началом абсолютизма, переходная ступень к последовательному и полному осуществлению народоправия.”^^^ Следовательно, им не исключалась возможность реставрации монархии, но конституционной, ограниченной. Далее он рассуждал о том, что в течение 11 лет от установления в России представительных учреждений до Февральских событий шел двоякий процесс: с одной стороны, развитие самосознания народа, которое стимулировалось самим несовершенством представительных учреждений, с другой процесс самодискредитации монархией самой себя. В результате “…тот временный порядок, который существует фактически, является порядком не монархическим. См. Кокошкин Ф.Ф. Указ. работа. С. 4. Там же. Указ. работа. С. 10. а республиканским, и это обстоятельство не может не оказать влияние на будущее решение… Тем самым он определил противоречивость момента и отразил двусмысленность понимания кадетами республиканской формы правления. Но и это еще не все; далее он упомянул, что “…под этикеткой республики иногда существует государственный порядок, ничего общего не имеющий с правовым государством”.^^^ Иными словами он предостерегал от опасности несоответствия формы правления и формы политического режима. Кокошкин определил две крайних формы искажения республиканского строя: вопервых, сосредоточение всех функций государственной власти в руках одного представительного собрания так, что исполнительной власти, в виде отдельного органа, не существует, а представительное собрание не только законодательствует но и управляет государством посредством своих комитетов или комиссаров, которых оно назначает и сменяет по своему произволу. (То есть это та форма правления, которая когда-то существовала во Франции в эпоху Конвента и которая привела к деспотизму и к попранию всех прав личности). Вторая крайность, когда исполнительная власть республики поставлена слишком независимо от законодателя, и ей предоставлены слишком широкие права, что рано или поздно заканчивается диктатурой. Главным средством недопущения подобных крайностей Кокошкин видел в использовании принципа разделения властей и в создании системы исполнительной власти по французскому варианту (при этом он сравнивал два варианта: президентский США, парламентарный Франция). Определяя приемлемую для России парламентарно республиканскую форму, он заключил: “Всенародное избрание ставит, фактически, президента выше народного представительства, что небезопасно в условиях зарождения демоТам же. Указ. работа. С. 11-12. См.: Кокошкин Ф.Ф. Указ. работа. С. 15. кратии.”’’’^ Крайне правый фланг политического фронта был представлен конституционными монархистами из числа генералитета, консервативного офицерства, черносотенцев и, примыкающих к ним, октябристов. Единственным центром притяжения для них стали кадеты, оказавшиеся после февраля на правом крыле политического спектра, а с начала мая в правой части коалиции, левую часть которой составляли меньшевики и эсеры. Поэтому те круги в правом секторе, которые уже скептически относились к попыткам Временного правительствам сдержать “революционную анархию”, начали искать собственный путь борьбы. В этих кругах крепла идея создания “сильной власти”, “власти твердой руки” в двух возможных вариантах. Согласно одному из них, необходимо было укрепить власть Временного правительства путем освобождения его от “давления” Советов и других “безответственных организаций”. Другой вариант предполагал, что “спасение страны” в установлении режима военной диктатуры.^^^ Но в любом случай промонархические круги не могли игнорировать политический блок с кадетами и тактику “условной” поддержки Временного правительства, поскольку и они ставили вопрос о форме правления в зависимость от решения Учредительного собрания. Эта мьюль, по мнению автора, объединяла разрозненные силы правого политического крыла и закладывала основу для кадетскомонархического блока. ‘Таким образом, конституционные монархисты, признавая факт преимущества статуса Временного правительства перед всеми другими силами, считали необходимым, “…чтобы эта власть стала настолько сильной, по существу абсолютной, |