|
ступное» и «законопослушное», указывает Дюркгейм, и если представить себе некую идеальную модель изолированного от остального мира монастыря, обитателям которого совершенно неведомы преступления, там все равно будут объявлять преступными и наказывать поступки, которые с точки зрения «извне» преступлениями не являются. Итак, с точки зрения Дюркгейма, преступление это поступок, являющийся нарушением существующих в данном конкретном обществе запретов, оскорбляющий коллективное сознание. Как подчеркивает Н.А. Гулина, «в том значении, которое ему придает Дюркгейм, преступление есть действие, запрещенное коллективным сознанием-и вызывающее против совершившего его характерную реакцию, называемую наказанием. Такова суть любых преступлений в любом обществе... Преступным действие становится через оценку коллективным сознанием, поэтому один и тот же поступок в различных обществах будет оцениваться по-разному». Если попытаться формально охарактеризовать современную философию преступления в нескольких словах, то ключевой ее характеристикой по сравнению с предшествующими этапами от античности до постклассической философии следует н^вать кон1фетизацию категориального аппарата, принятие наукообразной формы. Фундаментальный методологический вопрос криминологии, предполагающий выбор первичности между человеческими и социальными факторами в детерминации криминальных процессов, стал основным и для современной философии преступления. Антропологическую группу составляют подходы, основанные на признании определяющей значимости индивидуальных биопсихических характеристик личности совершающего преступление; концепции же социальной природы преступности едины в абсолютизации ряда социальных детерминант, вызывающих к жизни различные отклонения в социальном поведении людей, в том числе и преступления. Такая постановка проблемы не оставляет места метафизическим исканиям философов Античности и Средневековья. Вместе с тем, предпосылки 84 |
закономерностей; либо как продукт свободного индивидуального выбора, осуществление воли объяснимой или иррациональной. Однако в рамках самого детерминистского понимания преступлении и преступности как таковой более или менее отчетливо прорисовываются две крайние объяснительные модели человека и его действий. Первая из этих моделей сводится к представлению о человеке как о существе, всецело определяемом спецификой окружающей среды и ее влияниями. В таком случае мотивация его поведения целиком и полностью лежит за пределами его личности. Лучше всего эта модель выражена в афористическом высказывании К. Маркса: «Но сущность человека не есть абстракт, присущий отдельному индивиду. В своей действительности она есть совокупность всех общественных отношений». Другая объяснительная модель противостоит первой, поскольку настаивает на том, что детерминация человеческого поведения, в том числе и преступности, осуществляется в рамках личности самого человека. Однако это именно та часть личности, которая не социальна, то есть свободна от воспринятых из общества нормативных установок и не подпадает иод действие его собственных сознания и воли, иначе говоря, «дикая», биопсихологическая се часть. Эта вторая модель лежит в основе концепций, согласно которым криминальное поведение детерминируется причинами биологического, психологического, генетического порядка. Если попытаться сгруппировать основные методологические подходы к проблеме генезиса преступности, возникает следующая картина. Антропологическую группу составляют подходы, основанные на признании определяющей значимости индивидуальных биопсихических характеристик личности совершающего преступление. Представления об изначальной порочности человека создали предпосылки для формирования концепции о преступном человеке, признаки внешности которого могут указывать на его предрасположенность к криминальному поведению (Ла32 является не патологией, а нормой социальной жизни. Патология наступает лишь тогда, когда масштабы преступности резко возрастают, то есть в условиях социальных кризисов и аномии. Более того, по мнению Дюркгейма, преступность как социальное явление функционально амбивалентна, иными словами, выполняет не только негативные и разрушительные для общества функции, но и позитивные и конструктивные. Дюркгейм пишет, в частности, что «преступление нормально, так как общество, лишенное его, ЛЛ было бы совершенно невозможно» . Обычный уровень преступности является показателем здоровья общества. Понятие преступления, согласно Дюркгейму, является социально относительным, поскольку в различных обществах преступными считаются совершенно разные поступки. Более того, общество далеко нс всегда способно объективно оценить действия * индивида и нередко объявляет преступником и преследует выдающегося и социально полезного человека, как было, например, в случае Сократа. Нормативная природа социального как такового настоятельно требует ранжирования поведения членов общества на «преступное» и «законопослушное», указывает Дюркгейм, и если представить себе некую идеальную модель изолированного от остального мира монастыря, обитателям которого совершенно неведомы преступления, там все равно будут объявлять преступными и наказывать поступки, которые с точки зрения «извне» преступлениями не являются. Итак, с точки зрения Дюркгейма, преступление это поступок, являющийся нарушением существующих в данном конкретном обществе запретов, оскорбляющий коллективное сознание. Как подчеркивает Н.А. Гулина, «в том значении, которое ему придает Дюркгейм, преступление есть 20 20 Дюркгейм Э. Социология. Ее предмет, метод, предназначение. М., 1995. С. 87. Ср. с высказыванием Ф.М.Достоевского: «Я хочу нс такого общества, где бы я не мог делать 44 действие, запрещенное коллективным сознанием и вызывающее против совершившего его характерную реакцию, называемую наказанием. Такова суть любых преступлений в любом обществе... Преступным действие становится через оценку коллективным сознанием, поэтому один и тот же ноступок в различных обществах будет оцениваться по-разному» . К конфликтологическим теориям происхождения преступности относятся концепции, согласно которым преступления во многом обусловлены противоборством индивидуальных и групповых интересов, а также более широким контекстом масштабных социальных конфликтов. В частности, представители Чикагской школы социальной экологии Р. Парк, К. Шоу, Г.Макксй отслеживают тенденцию возрастания уровня преступности внутри постоянно конфликтующих групп и в «районах социальной дезорганизации», там, где существуют затяжные явные и латентные конфликты. С точки зрения Т. Селлина, фактором, стимулирующим рост преступности, является также конфликт правовых норм, часто возникающий в условиях столкновения различных правовых культур или в переходный период жизни общества, когда в нем одновременно сосуществуют старые и новые нормативные кодексы, принадлежащие уходящей и нарождающейся культурам. Речь идет, к примеру, о нормативных различиях между деревней и городом, общиной и обществом. Согласно теории «группового конфликта», принадлежащей Джорджу Волду, преступление порождается конфликтом внутри группы, возникающим в случае противостояния меньшинства большинству. Лица, выступающие против мнения большинства и отказывающиеся следовать предписанным нормам поведения, объявляются преступниками, и с ними 21 зло, а такого именно, чтоб я мог делать всякое зло, но не хотел его делать сам». 21 Юридическая социология. М., 2000. С. 73. |