|
товых реакторов, вплоть до завершения строительства первой энергетической установки с реакторами, работающими на легкой воде. КНДР, в свою очередь, обязалась заморозить деятельность газографитовых реакторов и «связанного с ним оборудования», а также строительство новых реакторов. МАГАТЭ разрешалось осуществлять контроль за соблюдением замораживания. Демонтаж газографитовых реакторов и «связанного с ними оборудования» должен был быть произведен после завершения строительства атомных электростанций с реакторами, работающими на легкой воде. В Рамочном соглашении подчеркивалось, что КНДР обеспечит выполнение ее соглашения с МАГАТЭ и предоставит ему возможность проверить точность своего первоначального отчета о наличии ядерных материалов после того, как будет «в основном завершено строительство комплекса на легководных реакторах». Это, в частности, означало, что МАГАТЭ сможет провести инспекции хранилища отработанного топлива и газографитового реактора только через несколько лет. При этом никакой расшифровки того, что означают использованные в Рамочном соглашении ключевые понятия «в основном завершено», «объекты, подлежащие замораживанию», «связанное с ними оборудование», дано не было. МАГАТЭ получило право проверять только «замораживание», но не проводить там необходимые измерения и брать для анализа образцы ядерных материалов. Отсутствие возможности отбирать и анализировать образцы ядерных материалов в «объявленном» хранилище не позволяет определить, что там находится. Кроме того, КНДР категорически отказала МАГАТЭ в проведении инспекции двух объектов, которые предположительно являлись «необъявленными» хранилищами неотработанного топлива. В результате этого оказалось невозможным оценить, сколько оружейного плутония было извлечено из отработанного ядерного топлива. В соответствии с положением ДНЯО, Москва «заморозила» договор с КНДР об использовании ядерной энергии в мирных целях (т.е. заключенного в 1985 г. при участии СССР соглашения о строительстве легководных реакторов в Северной Корее). Но в результате Рамочного соглашения поставщиками этой же технологии становятся Соединенные Штаты и Южная Корея. Таким образом, 39 |
КНДР, в свою очередь, обязалась заморозить деятельность своих газографитовых реакторов и «связанного с ними оборудования», а также строительство новых таких реакторов. МАГАТЭ разрешалось осуществлять наблюдение за соблюдением замораживания. Демонтаж газографитовых реакторов и «связанного с ними оборудования» должен быть произведен после того, как будет завершено строительство атомных электростанций на реакторах, работающих на легкой воде. Рамочное соглашение 1994 г. позволило заморозить накопление в Северной Корее оружейного плутония и тем самым затормозить ее ядерную военную программу. Если бы этого соглашения не было, то во второй половине 1990-х гг. КНДР имела бы техническую возможность производить десятки килограммов оружейного плутония в год и, не исключено, экспортировать его. Вместе с тем возможности МАГАТЭ по проведению инспекций были крайне ограничены. Соответствующие положения Рамочного соглашения были сформулированы весьма противоречиво. Там говорилось, что обычные и специальные инспекции МАГАТЭ в соответствии с Соглашением о гарантиях в отношении объектов, не подлежащих замораживанию, возобновятся после того, как будет подписан контракт о строительстве АЭС на реакторах, работающих на легкой воде. Другими словами, инспекции МАГАТЭ, проводимые в соответствии с Соглашением о гарантиях, не распространялись на объекты подлежащие замораживанию. Далее, в Рамочном соглашении было сказано, что «КНДР обеспечит полное выполнение ее соглашения с МАГАТЭ» и предоставит МАГАТЭ возможность проверить «полноту и точность» своего первоначального отчета о наличии ядерных материалов после того, как будет «в основном завершено строительство комплекса на легководных реакторах». Это, в частности, означало, что МАГАТЭ сможет провести инспекции хранилища отработанного топлива и газографитового реактора только через несколько лет. При этом, никакой расшифровки того, что, собственно, означают использованные в Рамочном соглашении ключевые понятия «в основном завершено», объекты, «подлежащие замораживанию», «связанное с ними оборудование», дано не было. Эта формула, по сути дела, разрешала КНДР на протяжении длительного времени избирательно выполнять свои обязательства перед МАГАТЭ. Она также использовалась руководством КНДР как доказательство признания ее особого статуса по отношению к ДНЯО, позволяющего произвольно выполнять Соглашения о гарантиях. Подписание Рамочного соглашения, видимо, убедило Пхеньян, что жесткая линия и угрозы эскалации приносят свои плоды. Действительно, под инспекции МАГАТЭ были поставлены далеко не все северокорейские ядерные объекты. При этом, в отношении тех, что были связаны с газографитовыми реакторами («объявленное» хранилище отработанного топлива и объект по выделению плутония из отработанного топлива), МАГАТЭ получило право проверять только «замораживание», но не проводить там необходимые измерения и брать для анализа образцы ядерных материалов. Невозможность проводить измерения и отбирать образцы ядерных материалов в «объявленном» хранилище не позволяет определить, что там вообще находится. Кроме того, КНДР категорически отказала МАГАТЭ в проведении инспекций двух объектов, которые предположительно являлись «необъявленными» хранилищами неотработанного топлива. Все это не позволяло оценить, сколько оружейного плутония было извлечено из отработанного ядерного топлива. В марте 1995 г. в Нью-Йорке представители США, Республики Корея и Японии подписали соглашение о создании международного консорциума КЕДО (Организация содействия развитию энергетики Кореи) с целью обеспечить финансирование и поставку в КНДР двух современных легководных реакторов (ЛВР) в обмен на прекращение («замораживание») Пхеньяном национальной ядерной программы. В Исполнительный совет высший орган КЕДО (исполнительным директором стал представитель США) вошли представители трех стран-учредителей и ЕС, а общее количество государств-участников консорциума составило 23. Россия и Рамочное соглашение. Как отмечает в своей работе профессор Бажанов Е.П., реакция Москвы на этот договор была двойственной.1С одной стороны, согласно Рамочному соглашению Пхеньян должен был остаться в режиме нераспространения и выполнять все обязательства по ДНЯО и гарантиям МАГАТЭ. Это было в интересах Кремля. С другой стороны Москва констатировала, что действием этого соглашения ее интересы ущемлялись. Отмечалось, что в соответствии с положениями ДНЯО, Москва «заморозила» договор с КНДР о использовании ядерной энергии в мирных целях (т.е. соглашения о строительстве при участии СССР легководных реакторов в Северной Корее, заключенного в 1985 г.). Но в результате Рамочного соглашения поставщиками этой же технологии становятся Соединенные Штаты и Южная Корея. Таким образом Россия «наказывается» за свою последовательную приверженность обязательствам по ДНЯО. Следовательно, Москва заключила, что действие Рамочного соглашения может привести к нарушению одного из ключевых принципов, присутствующего во всех соглашениях по контролю за экспортом ядерных технологий.2 Российские эксперты нашли и другие изъяны в этой договоренности. Они указывали, что реализация Пхеньяном его обязательств по соглашению с МАГАТЭ в действительности зависела от реализации его обязательств перед Вашингтоном, и следовательно, инспекции МАГАТЭ долж1Evgeniy P. Bazhanov. Russian views of the Agreed Framework and the Four Party talks. The North Korean Nuclear Program. Security, Strategy, and new Perspectives from Russia. James Clay Moltz and Alexandre Y. Mansourov, Editors. NY: Routledge, 2000, p.225. 2Evgeniy P. Bazhanov. Russian views of the Agreed Framework and the Four Party talks. The North Korean Nuclear Program. Security, Strategy, and new Perspectives from Russia. James Clay Moltz and Alexandre Y. Mansourov, Editors. NY: Routledge, 2000, p.226. |