|
Похоже, что в ходе переговоров северокорейцы, столкнувшись с жестким нажимным подходом американской делегации, предъявившей доказательства ведения КНДР секретных работ с обогащенным ураном (кстати, так до сих пор не обнародованные), решили перехватить инициативу. Они понимали, что если встать на путь отрицания этих претензий, то неизбежно последуют требования осуществления пакета уже отработанных верификационных мер, включая широкие, в том числе интрузивные инспекции, приводящие в итоге (по примеру Ирака) к ограничению национального суверенитета и другим роковым последствиям. Поэтому они решили, с одной стороны, проявить твердость, с другой —внести элемент неопределенности в переговорный процесс. Напомним, что в период подготовки несостоявшегося визита в КНДР Б. Клинтона Пхеньян также иносказательно намекал на возможность отказа от ракетной программы в обмен на дипломатическое признание. Однако быстро выяснилось, что, как метко отметил кореевед А. Мансуров, «Келли не Перри» (имея в виду «процесс Перри» в период президентства Б. Клинтона, направленный на «вовлечение» КНДР) и цели республиканцев в отношении Северной Кореи решительно отличаются от целей демократов. Тогда в вышеотмеченном заявлении Пхеньян фактически попытался протянуть Вашингтону «пальмовую ветвь»: предложил обменять собственную ядсрную программу на пакт о ненападении и снять озабоченности США в данной области путем осуществления американской (не международной!) инспекции. Если бы в планы Вашингтона входила задача устранения ядсрного потенциала КНДР на путях сотрудничества с последней, то это, видимо, было бы несложно сделать. Разобравшись в ходе переговорного процесса с имевшими место нарушениями предшествующих договоренностей, Вашингтон мог бы погасить нынешний ядерный кризис в самом его зародыше еще осенью 2002 г. По, как уже отмечалось, цели в отношении КНДР у администрации Дж. Буша были иные. Поэтому последняя, предпочитая оставить заявление Пхеньяна без публичного внимания, заняла непримиримую позицию. Заключалась она в утверждении, что нарушение северокорейским режимом обязательств по Рамочному соглашению под73 |
поступком, который характерен для лиц, поднаторевших в распространении лжи и фальсификаций».1 В конце октября правительство КНДР выступило с заявлением, содержащим альтернативные оценки произошедших событий. В северокорейском документе выдвигались встречные обвинения в адрес США по нарушению ряда пунктов Рамочного соглашения 1994 г.: срыв сроков строительства двух АЭС на легкой воде; отказ от обязательства нормализовать двухсторонние политические и экономические отношения, вместо чего КНДР была включена в «ось зла» и список объектов для превентивного ядерного удара и т.д. Но главным его содержанием стало, во-первых, дезавуирование «признания» в наличии действующей программы по созданию ядерного оружия. Пхеньян заявил, что на переговорах с Дж. Келли его представители заявили лишь о том, что КНДР имеет право обладать «ядерным и еще более мощным оружием», а не обладает уже таковым, как это представил всему миру Вашингтон. Во-вторых, сердцевину данного заявления составило предложение о заключении договора о ненападении в обмен на отказ КНДР от ядерной программы и готовность в таком случае «рассеять американскую обеспокоенность в области безопасности» и принять соответствующую инспекцию экспертов США.2 Похоже, что в ходе переговоров северокорейцы, столкнувшись с жестким нажимным подходом американской делегации, предъявившей доказательства ведения КНДР секретных работ с обогащенным ураном (кстати, так до сих пор не обнародованных), решили перехватить инициативу. Они понимали, что если встать на путь отрицания этих претензий, то неизбежно последуют требования осуществления пакета уже отработанных верификационных мер, включая широкие, в том числе интрузивные инспекции, при1Нодон Синмуа 26 октября 2002. С.1. 5Erik Eekholm, “North Korea Presses Demand for Direct Talks with U.S.”, New York Times, November 1, 2002. водящие в итоге (по примеру Ирака) к ограничению национального суверенитета и другим роковым последствиям. Поэтому они решили, с одной стороны, проявить твердость, с другой внести элемент неопределенности в переговорный процесс. Напомним, что в период подготовки несостоявшегося визита в КНДР Б. Клинтона Пхеньян также иносказательно намекал на возможность отказа от ракетной программы в обмен на дипломатическое признание. Однако быстро выяснилось, что, как метко отметил кореевед А. Мансуров, «Келли —не Перри», (имея ввиду «процесс Перри» в период президентства Б. Клинтона, направленный на «вовлечение» КНДР) и цели республиканцев в отношении Северной Кореи решительно отличаются от демократов. Тогда в вышеотмеченном заявлении Пхеньян фактически попытался протянуть Вашингтону «пальмовую ветвь» предложил обменять собственную ядерную программу на пакт о ненападении и снять озабоченности США в данной области, путем осуществления американской (не международной) инспекции. Если бы в планы Вашингтона входила задача устранения ядерного потенциала КНДР на путях сотрудничества с последней, то это, видимо, было бы не сложно сделать. Разобравшись в ходе переговорного процесса с имевшими место нарушениями предшествующих договоренностей, возможно было бы погасить нынешний ядерный кризис в самом его зародыше еще осенью 2002 г. Но, как уже отмечалось, цели в отношении КНДР у администрации Дж. Буша были иные. Поэтому последняя, предпочтя оставить заявление Пхеньяна без публичного внимания, заняла непримиримую позицию. Заключалась она в утверждении, что нарушение северокорейским режимом обязательств по Рамочному соглашению подтвердило его сущность «государства изгоя», правомерность включения в «ось зла». Что ему нельзя |