|
109 ховной. Отсюда следует вывод либеральных мыслителей: высшей степени политической свободы общество может достичь только при капитализме1. В последней трети XX века общественно-политическая практика Западной Европы характеризуется постоянной сменой ориентаций. Подобное «шараханье» из стороны в сторону обуславливается, на наш взгляд, сменой приоритетов, экономических на социальные и наоборот. К 70-м годам, благодаря либеральным принципам, Европа добилась существенных экономических результатов, и встал вопрос о смене приоритетов в области социальной политики. В эти годы начинает вступать в силу кейнсианская модель общественного развития, более известная под именем концепции «государства всеобщего благоденствия». Для нее характерны: признание необходимости внедрения в жизни смешанной экономики, сочетание частного сектора с государственным, признание права государства вмешиваться в экономическую и социальную жизнь общества. В кейсианской модели общественно-политического развития основной упор был сделан на обеспечение социальных потребностей населения. В результате, приблизительно к середине 80-х годов, наряду с значительными достижениями в области социального обеспечения населения (рост темпов расходов на здравоохранение, социальных пособий, образование и культу1 1 Как мы уже подчеркивали, утверждения о первичности экономической свободы предпосылает либерализму сомнительный аксиологический оттенок. Не касаясь мировоззренческих и этических сложностей, которые неизбежно возникают при подобной постановке вопроса, обратим лишь внимание на то, что политическая и социальная свободы теряют в либерализме свой безусловный характер, поскольку становятся непосредственно зависимыми от материально-экономических факторов. Как нам представляется, обозначенная посыпка либеральной теории нс подтверждается также историческими реалиями. Афинская демократия, к которой так любил апеллировать классический либерализм, естественно, не могла основываться на капиталистических отношениях. Тем нс мснсс, уровень социальной и политической свободы был здесь беспрецедентно высоким. То же самое можно сказать и об общественно-политической ситуации раннего Рима и о феномене Новгородской Республики. Небезынтересным, в этом плане, может оказаться и анализ фашистского режима в Германии и Италии. В этих странах, напротив, мы встречает бурный рост капиталистических отношений, развитие частного сектора и, одновременно, чрезвычайную несвободу в социальной и политической жизни. Всё это говорит о том, что отношения между экономикой и политикой, между свободой экономической и социально-политической складываются нс столь механистично, как это представляет себе либеральная теория. |
пункту коммунистической доктрине. С другой стороны, личная собственность может рассматриваться в либеральном духе, в качестве предпосылки правовой и политической свободы человека. Подытоживая свои рассуждения, Ьолаффи даже вводит в оборот весьма показательный фразеологизм еврокоммунистическая либерализация социализма . Помимо сказанного, «еврокоммунизм» выдвинул весьма плодотворную, на наш взгляд, идею о возможности социально-политического реформирования общества с одновременным сохранением собственно экономической системы либерального типа. Иными словами, у «еврокоммунистов», впрочем, как и у множества ученых социал-демократической направленности, просматривается тенденция к ограничению либерализма сферой экономики. Либерализм, естественно, сопротивляется подобным тенденциям, поскольку сужение либеральной теории до экономических рамок означает крушение либерализма как универсальной социально-политической доктрины, как системы ценностей и как идеологии. Поэтому либерализм настаивает на тесной связи между экономическими и социальнополитическими процессами, причем таким образом, что первые детерминируют последние. Либерализм пытается сохранить свой основной «классический» принцип, согласно которому только экономическая свобода может быть источником и гарантом свободы политической, социальной, нравственной, духовной. Отсюда следует вывод либеральных мыслителей: высшей степени политической свободы общество может достичь только при капитализме64 65. 1971. 8. 52; Бернштейн Э. Предпосылки социализма и задачи социалдемократии. Одесса, 1901. С. 22. 64 Во1аГП А. ЫЬега1 ипс! зогзайзПсЬе Е1етеп(е 1т Еигокоттитлзтия. 1п: ЫЬегаПзтиз ипб 8о21аП5тиз. МагЬиг§, 1989. 8. 109-119. 65 Как мы уже подчеркивали, утверждения о первичности экономической свободы предпосылает либерализму сомнительный аксиологиче В последней трети XX века общественно-политическая практика Западной Европы характеризуется постоянной сменой ориентаций. Подобное «шараханье» из стороны в сторону обуславливается, на наш взгляд, сменой приоритетов, экономических на социальные и наоборот. К 70-м годам, благодаря либеральным принципам, Европы добилась существенных экономических результатов, и встал вопрос о смене приоритетов в области социальной политики. В эти годы начинает вступать в силу кейнсианская модель общественного развития, более известная под именем концепции «государства всеобщего благоденствия». Для нее характерны: признание необходимости внедрения в жизни смешанной экономики, сочетание частного сектора с государственным, признание права государства вмешиваться в экономическую и социальную жизнь общества. И кейсианской модели общественно-политического развития ооновский оттенок. Не касаясь мировоззренческих и этических сложностей, которые неизбежно возникают при подобной постановке вопроса, обратим лишь внимание на то, что политическая и социальная свободы теряют в либерализме свой безусловный характер, поскольку становятся непосредственно зависимыми от материально-экономических факторов. Как нам представляется, обозначенная посылка либеральной теории не подтверждается также историческими реалиями. Афинская демократия, к которой так любил апеллировать классический либерализм, естественно, не могла основываться на капиталистических отношения. Тем не менее, уровень социальной и политической свободы был здесь беспрецедентно высоким. То же самое можно сказать и об общественно-политической ситуации раннего Рима и о феномене Новгородской Республики. Небезынтересным, в этом плане, может оказаться и анализ фашистского режима в Германии и Италии. В этих странах, напротив, мы встречает бурный рост капиталистических отношений, развитие частного сектора и, одновременно, чрезвычайную несвободу в социальной и политической жизни. Всё это говорит о том, что отношения между экономикой и политикой, между свободой экономической и социально-политической складываются не столь механистично, как это представляет себе либеральная теория. ной упор был сделан на обеспечение социальных потребностей населения. В результате, приблизительно к середине 80-х годов, наряду с значительными достижениями в области социального обеспечения населения (рост темпов расходов на здравоохранение, социальных пособий, образование и культуру, социальное строительство) в Европе наблюдается общий спад экономики, рост государственного долга. На фоне этого возрождается ностальгия по «классическому либерализму», критика социалистических доктрин, нарастает убежденность в том, что концепция «государства всеобщего благоденствия» не оправдала себя66. Многие государства Западной Европы вновь «переориентируют» себя, и от политики прямого государственного вмешательства и государственного предпринимательства переходят к политике ослабления государственного контроля в экономической сфере. За счет существенных сокращений расходов на социальное обеспечение, «урезая» завоевания трудящихся, практикуя тактику децентрализации, государства Западной Европы вновь достигают экономической стабильности и сокращения государственного долга. Вновь мы наблюдаем крен в сторону либерализма, новый виток либерального Ренессанса. В 1992 году на выборах в США побеждает демократическая партия, близка по взглядам к либералам. Президент Франции Миттеран меняет политический курс, выступая за децентрализованную экономику. Приблизительно в эго же время, в Великобритании к власти приходят лейбористы. Добиваются своего представительства в законодательных органах либеральные партии в Дании, Исландии, Швейцарии, Финляндии, Италии, Бразилии, Германии. В пределах Бенилюкса также 66 См.: Патап М., Ье ПЬегайзте сопатрогат. Рапз, 1988. 56 |