|
113 как Луи Боден, Шарль Рист, Рене Куртен, Даниель Билль. В число дискутируемых вопросов попадает, ставшая1 необыкновенно актуальной, проблема демократии, а, если быль более точным, проблема соотношения мнения и власти большинства с юридической нормой, понятием свободы, равенства. Постепенно выясняется, что демократия, понятая буквально, как «власть большинства», может противоречить правовым нормам и даже тормозить эффективное развитие общества. Еще в 50-х годах француз Э. Шартье выдвинул мысль о том, что «демократия не является господством числа, а только права»1. Позже, это привело к еще более глубокому противоречию в либеральной теории, когда политологи обратили внимание, что мнение большинства может на практике противоречить не только правовым нормам, но и подлинной справедливости, равенству, гуманизму вообще . Шартье обращает внимание на то, что партия большинства не застрахована от несправедливых решений. Таким образом, выясняется, как это парадоксально не прозвучит, что основы демократии должны быть защищены от произвола большинства. В этой идее Шартье доходит’до крайности; он пишет: «Подсчет голосов это ребячество; такая система заставляет думать, что более сильная партия имеет право быть несправедливой. Подобная система гнусна» '. Здесь, на наш взгляд, мы вплотную подходим к выводу, что тоталитарному, автократическому режиму противостоит, в теоретическом плане, не демократия, а хаос и анархия. Демократические же формы общественнополитического устройства лежат где-то посередине этих двух крайностей1. Таким образом, сам демократический принцип в либеральной теории последних 1 2 3 4 1 А1ат. РоПб^ие. Ралз, 1952. Р. 23. 2 Мы можем вспомнить о становлении немецкого нацизма, когда весь мир стал свидетелем прихода к власти демократическим путем антидемократического режима. 3 А1ат. РоНб^ис. Рапз, 1952. Р. 549. 4 Когда в СССР государство декларировано приняло на себя функцию обеспечения и поддержания демократического режима, в какой-то момент мы получили тоталитаризм в лице сталинизма. Когда же эта функция целиком и полностью легла на плечи народа, общества, мы в пост-перестроечный период столкнулись с угрозой анархии и хаоса. |
ливал и нелибсральнос видение мира, противореча основным принципам либерализма»71. Если А. Панарин справедливо указывает, что либеральная концепция, идя на теоретические компромиссы, теряет концептуальные очертания, то автор цитируемых строк, «спасая» либеральную концепцию, и расширяя это понятие до своей противоположности, на деле лишь подтверждает идею о кризисе данного общественно-политического направления мысли. Подтверждением «размывания» либерализма в иных общественнополитических системах может служить полемика, развернувшаяся на страницах западноевропейского журнала «Критиком», подготовленная ко двухсотлетию со дня смерти Адама Смита. Общий пафос опубликованных здесь исследований заключен в идее сближения либеральных идей с консервативными. В частности, проводится близость между изысканиями «классического» либерала А. Смита и «классического консерватора» Э. Берка. Если говорить о развитии идей классического либерализма, то особый интерес представляет собой период после окончания Второй Мировой войны. Проблемы, неразрешимые в рамках «классической» теории, обсуждаются многими интеллектуалами мира, и не прошли мимо внимания Макса Вебера, Жозефа Шумпетера, Гоутамо Моска, Эмиля Шартье. Несколько позже в решении проблем либерализма приняли участие столь выдающиеся умы современности, как Луи Боден, Шарль Рист, Рене Куртен, Даниель Вилль. В число дискутируемых вопрос попадает, ставшая необыкновенно актуальной, проблема демократии, а, если быль более точным, проблема соотношения мнения и власти большинства с юридической нормой, понятием свободы, равенства. 71 <;а Гам же, С. 231. Постепенно выясняется, что демократия, понятая буквально, как «власть большинства», может противоречить правовым нормам и даже тормозить эффективное развитие общества. Еще в 50-х годах француз Э. Шартье выдвинул мысль о том, что «демократия не является господством числа, а только права»72. Позже, это привело к еще более глубокому противоречию в либеральной теории, когда политологи обратили внимание, что мнение большинства может на практике противоречить не только правовым нормам, но и подлинной справедливости, равенству, гуманизму вообще’3. Шартье обращает внимание на то, что партия большинства не застрахована от несправедливых решений. Таким образом, выясняется, как это парадоксально не прозвучит, что основы демократии должны быть защищены от произвола большинства. В этой идее Шартье доходит до крайности; он пишет: «Подсчет голосов эго ребячество; такая система заставляет думать, что более сильная партия имеет право быть несправедливой. Подобная система гнусна»74. Здесь, на наш взгляд, мы вплотную подходим к выводу, что тоталитарному, автократическому режиму противостоит, в теоретическом плане, не демократия, а хаос и анархия. Демократические же формы общественно-политического устройства лежат где-то посередине этих двух крайностей75. Таким образом, сам демократический принцип в либераль’2 АЫп. Ро1Ш&ие. Рап$, 1952. Р. 23. 73 Мы можем вспомнить о становлении немецкого нацизма, когда весь мир стал свидетелем прихода к власти демократическим путем антидемократического режима. 74 АЫп. Ро1Ш§ие. Рап$, 1952. Р. 549. ' Когда в СССР государство декларировано приняло на себя функцию обеспечения и поддержания демократического режима, в какой-то момент мы получили тоталитаризм в лице сталинизма. Когда же эта функция целиком и полностью легла на плечи народа, общества, мы в пост-перестроечный период столкнулись с угрозой анархии и хаоса. |