Проверяемый текст
Мамытов Булатбай Мамытович. Философско-мировоззренческие основания либеральной системы ценностей (Диссертация 2003)
[стр. 114]

114 десятилетий имеет крайне противоречивый характер.
С одной стороны, демократический принцип, понятый как власть («мнение») большинства может привести к несправедливости, неравноправию, хаосу (ведь, в конце концов; даже самая демократическая система предусматривает наличие государства, которое, в свою очередь, предполагает насилие потенциальное и актуальное; недаром Макс Вебер, давая дефиницию государству, говорил, что оно есть «отношение господства людей над людьми, опирающееся на легитимное <...> насилие как
средство»1).
Но, с другой стороны, по мнению либералов, лишь демократические принципы могут в какой-то степени обеспечивать справедливость, законность, порядок и равенство.
Этот парадокс либеральной теории связан с ее противоречивостью и теоретической непоследовательностью.
Не претендуя ни в коем случае на какиелибо выводы в ценностном плане, отметим, что коммунистическая, анархическая и фашистская доктрины в этом вопросе занимали более последовательные позиции, хотя
зги позиции отличались известной степенью утопизма.
Коммунисты, доводя демократический принцип до своего логического конца, приходили к теоретическому выводу о неизбежности отмирания института государственной власти с реализацией принципа
народного «самоуправления».
Анархисты занимали еще более радикальную позицию в данном вопросе и констатировали, что институт государства, как орган контроля и принуждения, противоречит самой возможности реализации свободы личности.
Поэтому, по их мнению, подлинная демократия («власть народа») возможна лишь вне государства вообще.
Фашисты же, напротив, доводили до своего логического конца принцип ограничения власти большинства, поскольку усматривали в
диктате большинства угрозу произвола, беззакония, нарушение интересов государства как единого целого.
Развивая эту идею, они логически пришли к обоснованию тоталитарного режима.
Опасность этих крайностей, по всей видимости, и имел
1 Вебер М.
Избранные произведения.
М., 1990.
С.
646-647.
[стр. 61]

пой теории последних десятилетий имеет крайне противоречивый характер.
С одной стороны, демократический принцип, понятый как власть («мнение») большинства может привести к несправедливости, неравноправию, хаосу (ведь, в конце концов, даже самая демократическая система предусматривает наличие государства, которое, в свою очередь, предполагает насилие потенциальное и актуальное; недаром Макс Вебер, давая дефиницию государству, говорил, что оно есть «отношение господства людей над людьми, опирающееся на легитимное <...> насилие как
средство»76).
Но, с другой стороны, по мнению либералов, лишь демократические принципы могут в какой-то степени обеспечивать справедливость, законность, порядок и равенство.
Этот парадокс либеральной теории связан с ее противоречивостью и теоретической непоследовательностью.
Не претендуя ни в коем случае на какие-либо выводы в ценностном плане, отметим, что коммунистическая, анархическая и фашистская доктрины в этом вопросе занимали более последовательные позиции, хотя
эти позиции отличались известной степенью утопизма.
Коммунисты, доводя демократический принцип до своего логического конца, приходили к теоретическому выводу о неизбежности отмирания института государственной власти с реализацией принципа
народною «самоуправления».
Анархисты занимали еще более радикальную позицию в данном вопросе и констатировали, что институт государства, как орган контроля и принуждения, противоречит самой возможности реализации свободы личности.
Поэтому, по их мнению, подлинная демократия («власть народа») возможна лишь вне государства вообще.
Фашисты же, напротив, доводили до своего логического конца принцип ограничения власти большинства, поскольку усматривали в
76 Вебер М.
Избранные произведения.
М., 1990.
С.
646-647.


[стр.,62]

диктате большинства угрозу произвола, беззакония, нарушение интересов государства как единого целого.
Развивая эту идею, они логически пришли к обоснованию тоталитарного режима.
Опасность этих крайностей, по всей видимости, и имел
в виду Шартье, когда говорил, что «то противостоит подчинению, ведёт к анархии; а то, что противостоит сопротивлению к тирании»77.
Непоследовательность либерализма и его ярко выраженный экономический окрас, логично перетекающий в ценностном отношении в монетаризм, стал объектом критики со стороны русской политической, философской и религиозной мысли.
Отдавая должное гуманистическому и общедемократическому пафосу либеральной теории, русские мыслители, тем не менее, в основных его принципах справедливо усматривали угрозу мопетаризации сознания, деградации нравственных и духовных основ человека.
Если для либерализма человек представляет собой ценность как субъект собственности, то для русских мыслителей человек самоценнен в качестве созидателя и носителя духовности.
Если для либерализма условием политической свободы является неприкосновенность собственности личности, то для русских демократов начала века гарантией политической свободы может служить только неприкосновенность самой личности как таковой.
Отсюда становится понятным, почему античная демократия, служащая для многих либералов эталоном общественно-политической организации жизни, для русских философов серебряного века таковой нс являлась.
Древние греки обеспечили себя большой степенью экономической, социальной и политической свободы.
Но всё это, в значительной степени, обесценивалось «тоталитаризмом» в духовноА1аш.
РоНй&ие.
Рапз, 1952.
Р.
549.

[Back]