Проверяемый текст
Кортунов Вадим Вадимович. Рациональное и иррациональное в эволюции культурно-исторических типов мировоззрения (Диссертация 1999)
[стр. 57]

57 точки зрения прагматических интересов человечества.
Но, вместе с тем, эта условность должна быть оценена именно как сознательное допущение.
Осознание модели взаимосвязей, построенной идеей денег,
в качестве безусловной чревато не только мировоззренческими искажениями, но и прямым переходом в> ирреальное бытие.
И, наконец, в-третьих, нельзя забывать, что идея денег основана на моделировании чистой предметности.
Стремление к чистой предметности означает сведение к минимуму духовных характеристик бытия, а, в конечном итоге, это процесс, обратный духовной эволюции человечества.
Идея денег должна всегда сохранять условный характер, и поэтому она может быть воспринята лишь как игра в чистую предметность.
В противном же случае, чистая предметность означает отрицание духа, культуры, эстетических и этических ценностей, а, следовательно, и самого человека.
Условность реальности, построенной с помощью денег, позволяет поставить вопрос об игровом характере деятельности, связанной с ними.
С логической точки зрения этот вывод вполне обоснован: если чистая предметность, которую моделирует идея денег, может существовать лишь абстрактно, если она условна и осознается как сознательное допущение, следовательно, любая практическая деятельность, основанная на этой условности, не может иметь подлинно онтологического смысла.
Иными словами, деятельность, основанная на идее денег (т.е.
на ирреальных качествах бытия), может быть оценена лишь как некая имитация, как игра в неподлинное бытие.
Когда мы говорим об ирреальности или условности чистой (абсолютной) предметности, мы исходим из того, что весь мир
как данность представляет собой одухотворенное бытие, неделимое единство духа и материи.
Нельзя отрицать того факта, что вся эволюция человечества и культуры есть, вместе с тем, прогрессирующее одухотворение бытия, благодаря которому не только мир, но и сам человек приобретает ценность, смысл и цель.
Вне одухотворения мир не просто лишается большинства своих характеристик он попросту перестает
[стр. 263]

263 По сути дела в идее денег происходит подмена качественных характеристик бытия количественными.
Представление мира как товара трансформирует бытие в условный набор эквивалентных величин.
Может ли сборник сонетов Петрарки быть эквивалентен батону колбасы? Может ли выход в оперу быть равным комплекту нижнего белья? Все это становится возможным лишь в том случае, если все перечисленные элементы бытия условно представить в качестве чистой предметности.
Обобщая все сказанное выше, мы можем дать концептуальное определение деньгам.
Деньги есть идея чистой предметности.
И при данном подходе мы можем сделать ряд существенных выводов.
Во-первых, поскольку деньги не есть предмет, «вещь», а представляют собой некоторую идею, следовательно, их смысл и содержание лежит в области человеческого сознания.
Влияние денег на общественные отношения, на формирование мировоззренческих ориентиров обусловлено не объективным фактом их присутствия в бытии человека, а тем значением и смыслом, которыми их наделяет человек в своей субъективности.
Во-вторых, деньги есть условность, некоторое допущение.
Они не только не отражают реальные связи и качества бытия, но, напротив, сознательно искажают эти качества и связи.
Данное искажение имеет право на существование с точки зрения прагматических интересов человечества.
Но, вместе с тем, эта условность должна быть оценена именно как сознательное допущение.
Осознание модели взаимосвязей, построенной идеей де


[стр.,264]

нег, в качестве безусловной чревато не только мировоззренческими искажениями, но и прямым переходом в ирреальное бытие.
И, наконец, в-третьих, нельзя забывать, что идея денег основана на моделировании чистой предметности.
Стремление к чистой предметности означает сведение к минимуму духовных характеристик бытия, а, в конечном итоге, это процесс, обратный духовной эволюции человечества.
Идея денег должна всегда сохранять условный характер, и поэтому она может быть воспринята лишь как игра в чистую предметность.
В противном же случае, чистая предметность означает отрицание духа, культуры, эстетических и этических ценностей, а, следовательно, и самого человека.
Условность реальности, построенной с помощью денег, позволяет поставить вопрос об игровом характере деятельности, связанной с ними.
С логической точки зрения этот вывод вполне обоснован: если чистая предметность, которую моделирует идея денег, может существовать лишь абстрактно, если она условна и осознается как сознательное допущение, следовательно, любая практическая деятельность, основанная на этой условности, не может иметь подлинно онтологического смысла.
Иными словами, деятельность, основанная на идее денег (т.е.
на ирреальных качествах бытия), может быть оценена лишь как некая имитация, как игра в неподлинное бытие.
Когда мы говорим об ирреальности или условности чистой (абсолютной) предметности, мы исходим из того, что весь мир
264

[стр.,265]

265 как данность представляет собой одухотворенное бытие, неделимое единство духа и материи.
Нельзя отрицать того факта, что вся эволюция человечества и культуры есть, вместе с тем, прогрессирующее одухотворение бытия, благодаря которому не только мир, но и сам человек приобретает ценность, смысл и цель.
Вне одухотворения мир не просто лишается большинства своих характеристик он попросту перестает
существовать для человека, превращаясь в ноумен.
Чистая предметность фактически тождественна вещи-в-себе, она полностью отрицает присутствие субъекта, духа, творчества.
Для человека чистая предметность ничто, поэтому соприкосновение с ней возможно лишь как теоретическое допущение.
Вот почему практическая деятельность, направленная на актуализацию чистой предметности, в конечном итоге обречена на провал.
Вместе с тем, даже как стремление, подобная деятельность может быть оценена как исключительно деструктивная, т.к.
изначально направлена на деградацию духовной эволюции человечества.
По всем названным причинам возможно считать, что отношение к деньгам, идее денег и к связанной с ними практической деятельности наиболее адекватно игре, как осознанной условности.
Этот условный элемент игры очень точно описал Йохан Хейзинга: «В этом «понарошку» кроется сознание неполноценности, «дурачества» по сравнению с тем, что «взаправду» и кажется первичным...
Однако,...
представление о «как будто» абсолютно не исключает, что это «ради игры» может протекать с величайшей серьезностью, даже с самозабвением, переходящим в

[Back]