|
65 дители готовы остановиться, той позиции, захватив которую они скажут себе: довольно»1. В какой-то степени усилия современной политической элиты и прозападнически настроенных политологов, связанных со стремлением скорейшим образом «интегрировать» Россию в «мировое сообщество», можно объяснить тем, что подобная ориентация в перспективе должна обеспечить доступ к экономическому и политическому опыту высокоразвитых в индустриальном и материально-техническом плане государств. В данном случае действует железная, но достаточно поверхностная логика, логика использования опыта наиболее стабильных в экономическом и политическом отношении стран. При этом, сбрасываются со счетов те духовные, ценностные, нравственные, мировоззренческие издержки, которые, при такой постановке вопроса, неизбежно заявят о себе и в конце концов могут свести на нет все экономические и политические завоевания. Принципиальная ставка на западноевропейский политэкономический трафарет, по всей видимости, была обусловлена еще одним немаловажным фактором. Перемещая Россию в геополитическом смысле на Запад, политическая власть и идеологически обслуживающие ее политологи получили возможность импортировать «готовую» политическую доктрину либерализм. Эта доктрина была призвана, с одной стороны, прийти на смену скомпрометировавшей себя коммунистической концепции, а с другой стороны, дополнить антикоммунистическую идеологию постсоветской России конструктивной модернизационной программой. Сейчас достаточно сложно сказать о том, насколько западники и радикальные либерал-реформаторы отдавали себе отчет в том, что либерализм представляет собой не просто политическую, хозяйственно-экономическую и юридическую основу общественных отношений, но и ценностную, культурно1 Панарин А.С. Российская политическая культура на пороге XXI века // ЗападРоссия: культурная традиция и модели поведения. М., 1998. С.75 |
Один из ведущих специалистов в политической науке России Л.С. Панарин отмечает: «Сегодняшняя американизация постсоветского пространства происходит в условиях однополярного мира, ког да сверхдержава победитель в холодной войне не встречает противодействия своему гегемонизму. Отсюда особенная неумеренность политики натиска на побежденную сторону, когда даже с ее наиболее бесспорными позициями и интересами нс считаются. Создается впечатление, что сегодня вообще нет той грани, перед которой победители готовы остановиться, той позиции, захватив которую они скажут себе: довольно»90. В какой-то степени усилия современной политической элиты и прозападнически настроенных политологов, связанных со стремлением скорейшим образом «интегрировать» евразийские государства в «мировое сообщество», можно объяснить тем, что подобная ориентация в перспективе должна обеспечить доступ к экономическому и политическому опыту высокоразвитых в индустриальном и материально-техническом плане государств. В данном случае действует железная, но достаточно поверхностная логика, логика использования опыта наиболее стабильных в экономическом и политическом отношении стран. При этом сбрасываются со счетов те духовные, ценностные, нравственные, мировоззренческие издержки, которые, при такой постановке вопроса, неизбежно заявят о себе и в конце концов могут свести на нет все экономические и политические завоевания. Принципиальная ставка на западноевропейский политэкономический трафарет был обусловлен еще одним немаловажным фактором. Перемещая Евразию в геополитическом смысле на Запад, политическая 90 Панарин А.С. Российская политическая культура на пороге XXI века // Запад-Россия: культурная традиция и модели поведения. М., 1998. С.75 84 власть и идеологически обслуживающие ее политологи получили возможность импортировать «готовую» политическую доктрину либерализм. Эта доктрина была призвана, с одной стороны, прийти на смену скомпрометировавший себя коммунистической концепции, а с другой стороны, дополнить антикоммунистическую идеологию постсоветских государств конструктивной модернизационной программой. Сейчас достаточно сложно сказать о том, насколько западники и радикальные либерал-реформаторы отдавали себе отчет в том, что либерализм представляет собой не просто политическую, хозяйственноэкономическую и юридическую основу общественных отношений, но и ценностную, культурно-мировоззренческую, нравственную систему, жестко регламентирующую практическую деятельность людей, их стиль жизни и образ мышления. Остался в стороне и тот неоспоримый факт, что либеральная система ценностей явилась следствием рационалистического миропонимания западноевропейской культуры Нового времени. Таким образом, современная политическая элита, выбирая либеральные ценности, ориентирует Евразию не только на определенный путь политического, экономического или правового развития, но и обрекает ее на глобальный цивилизационный выбор. Речь идет не только об ориентации на демократический режим91, но и о выборе некоторой системы ценностей, идеологии и мировоззрения. 91 Заметим, что либерализм и демократия отнюдь не тождественны и не предполагают друг друга с безусловной необходимостью. Более того, в истории известны многочисленные политические системы нелиберального толка, поддерживающие демократические основы государственности от рабовладельческой демократии Античности и демократической системы Новгородской республики до нелиберальной демократии современной России и вполне демократических режимов в восточных регионах мира. 85 |