|
149 правоохранительного органа только при наличии прямого умысла, т.е. когда действия виновного свидетельствуют о том, что он предвидел наступление смерти потерпевшего и желал этого. Однако в деле отсутствуют доказательства наличия у С. прямого умысла на убийство потерпевшего. Высказывания осужденного во время совершения хулиганства, что он всех порежет, в том числе себя, не свидетельствуют о прямом умысле на убийство Б., поскольку конкретно кому-либо убийством он не угрожал, а, как видно из его показаний, размахивал ножом, пытался закрыть дверь и не пустить сотрудников милиции в свою квартиру, в результате чего Б. были причинены легкие телесные повреждения в паху и на левой ушной раковине. При таких обстоятельствах, оценив действия С., потерпевшего Ю. и свидетелей в совокупности со всеми материалами дела, суд обоснованно пришел к выводу об отсутствии у виновного прямого умысла на посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа и правильно квалифицировал его действия по ч. 2 ст. 318 УК РФ как применение насилия, опасного для жизни или здоровья, в отношении представителя власти255. Совершая посягательство, виновный осознает общественно опасный характер посягательства и то, что его действия направлены против сотрудника правоохранительного органа, военнослужащего (их близких) именно в связи с указанной в УК целью или мотивом, и желает их совершить. Предметом осознания как элемента умысла являются те фактические обстоятельства, из которых складывается общественно опасное деяние, запрещенное ст. 317 УК РФ. Но в то же время «умысел понятие с социальным содержанием, ввиду чего сознание одних только фактических элементов не может обосновать ответственности лица за умышленное 255 Определение СК Верховного Суда РФ от 30 сентября 1998 г. «Покушение на жизнь сотрудника правоохранительного органа возможно лишь с прямым умыслом» (Извлечение) // Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 1999. № 6. С. 15. |
совершается с прямым умыслом. Лицо осознает общественно опасный характер совершаемых им искажений документов (интеллектуальный момент) и желает их осуществить (волевой момент)1. С этим следует согласиться и лишь уточнить, что вина при совершении служебного подлога представляет собой прямой определенный (конкретизированный) умысел, о чем свидетельствует характер действий, наличие мотива корыстной и иной личной заинтересованности и прямое указание закона на «заведомость» для виновного ложных сведений. Включение заведомости в число признаков субъективной стороны преступления, Л предусмотренного ст. 292 УК РФ, является вполне обоснованным . Заведомость это не самостоятельный элемент психической деятельности человека, а особый технический прием, применяемый для характеристики субъективной стороны служебного подлога. Он означает способ указания в законе на то, что субъект при совершении деяния достоверно знал о наличии тех или иных обстоятельств, имеющих существенное значение для квалификации преступления или для назначения наказания. Совершая подлог документов, виновный осознает, что он фальсифицирует (подделывает) официальный документ и желает этого. Предметом осознания как элемента умысла являются те фактические обстоятельства, из которых складывается общественно опасное деяние, запрещенное ст. 292 УК РФ. Но в то же время «умысел понятие с социальным содержанием, ввиду чего сознание одних только фактических элементов не может обосновать ответственности лица за умышленное преступление» . Умысел представляет собой отражение в психике человека важнейших фактических и социальных свойств совершаемого деяния. Поскольку главным социальным признаком преступного деяния, определяющим его материальное содержание, является общественная опасность, то в содержание умысла прежде всего включают осознание общественно опасного характера служебного 1См.’.ДинекаВ.И. Указ. раб. С. 162. См.: РарогА.И. Субъективная сторона и квалификация преступлений. М., 2001. С. 32. См.: Никифоров Б.С. Об умысле по действующему законодательству // Советское государство и право. 1965. № 6. С. 30. 133 |