|
122 жестокой действительностью, и с прошлым, и со всеми «земными» социальными и нравственными — проблемами. В этих условиях произошла невероятная деформация «проективных», направленных в будущее идей русского космизма. Провозглашенная Н.Ф. Федоровым цель «космической экспансии» человечества позволяла безжалостно уничтожать обреченную Землю и ее обитателей, его лозунг «регуляции природы» превращался в апологию воинствующего технократизма и индустриального уничтожения биосферы, даже тезис о «научном воскрешении» умерших оборачивался практикой научного умерщвления живых. Лишь к середине 30-х годов XX века в отечественной культуре наметился поворот к преодолению «космического утопизма». Против «космического утопизма» не раз восставала мысль отечественных ученых и философов, писателей и художников. Но эта борьба была обречена до тех пор, сама Утопия не исчерпала своей разрушительной энергии и не растеряла своих «могущественных адептов». « |
132 * безграничной власти рождала безграничную власть утопий. Возникал чудовищный мир тотального насилия над разумом, красотой, совестью, над смыслом человеческого существования, над самим человеком и даV? же над окружающей природой. искусстве ничтожно малого пространственно-временного элемента, фрагмента космического всебытия объяснялось, в первую очередь, общим для первых десятилетий XX века распадом ренессансо-гуманистической концепции личности. В этом духовном перевороте немалую роль сыграло настойчивое и успешное «миссионерство» теософов среди литературнохудожественной интеллигенции России первых десятилетий XX века. Наряду с обновлением эстетики различные оккультные учителя, разумеется, обращаясь к «наиболее подготовленным», предлагали им всячески развивать в себе способности «новой расы» людей. Именно из них будет составлена «грядущая раса» властителей над массами «обычных» людей. Лишь к середине 1930-х годов в отечественной культуре наметился поворот к преодолению «космического утопизма». Против «космического утопизма» не раз восставала мысль отечественных ученых и философов, писателей и художников. Но эта борьба была обречена до тех пор, сама Утопия не исчерпала своей разрушительной энергии и не растеряла своих «могущественных «адептов». Кроме разрушительного пафоса, русский авангард явился необходимым катализатором процессов в искусстве, знаменующих новую эпоху. Ощущение приближения каких-то кардинальных изменений в человеческом мире, предчувствие грядущих, катастрофических мутаций в сознании и психике самого человека, и более того, странные на первый взгляд ожидания появления новых человеческих типов и рас всем этим была пропитана атмосфера первой половины столетия. Авангардная революция в области художественной формы едва ли оказала бы столь заметное влияние на культуру нашего века, если бы не была |