|
89 «космизма» как реального движения истории, смысла блоковского механического синтеза «я» и мира как синтеза «Я» и народа определяет внутреннюю динамику блоковской эволюции. Этот смысл был изначально присущ его поэзии. «Миры летят. Года летят» это начало стихотворения из «Страшного мира» как бы формулирует отношение космоса и истории. Политические и общественные призывы начала XX века к трудовому пересозданию мира и самого человека силами всех, творчеством единого, * монолитного «мы», в содружестве с наукой и машинами, преодоление самых законов природы были теми принципиально новыми содержательными элементами, которые внесли в литературу пролетарские поэты И. Филипченко, М. Герасимов и А. Ярославский. При этом тема «научного» воскрешения проходит и у В.В. Маяковского заветным личным мотивом, постоянно встающей в фантазии грезой —от комически-гротескного варианта в «Клопе» до лирически-серьезного в поэмах «Война и мир» и «Про это».2 '¥ Многие положения футуриста Велимира Хлебникова (настоящее имя Виктор Владимирович) (1885-1922), глубоко укоренные в традициях * натурфилософии совпадают с основными направлениями русской научнофилософской мысли XX века, в первую очередь с идеями В.И. Вернадского, П.А. Флоренского, А.Ф. Лосева и других мыслителей, развивающих учение В.С. Соловьева о «всеединстве». В статьях В.В. Хлебникова «Гамма будущего» и в «Приказе Председателей Земного Шара» была сделана попытка синхронизации природных колебаний с историко-общественными циклами социальных катаклизмов, что проводит параллели с творчеством А.Л. Чижевского, который, исследуя земно-космические связи, показал, что периоды стихийных бедствий, эпидемических и инфекционных заболеваний совпадают с циклами солнечной активности Федорова «небратском» состоянии мира и призывом к «восстановлению родства», с его разделением на «ученых» и «неученых», с его критиком индивидуализма, * 1См.: Блок А.А. Стихотворения. Поэмы. Театр. М., 1968. С. 343-382. См.: Маяковский В.В. Сочинения: В 2 т. М., 1987. Т. 1-2. |
65 светил, а летит с ужасающей быстротой вперед, то ли в бездну, то ли к солн цу, и чувство этого движения космоса есть у А.Блока чувство стремительного хода истории Европы, и прежде всего России как реального единства. Прояснение смысла «блоковского «космизма» как реального движения истории, смысла блоковского механического синтеза «я» и мира как синтеза «Я» и народа определяет внутреннюю динамику блоковской эволюции, но смысл этот был изначально присущ его поэзии. «Миры летят. Года летят» это начало стихотворения из «Страшного мира» как бы формулирует отношение космоса и истории. Считая себя неотъемлемой частью мироздания («Вселенная во мне»!), а Вселенную своей родиной, поэт предвидит ее гибель: «Увижу я, как будет * погибать // Вселенная, моя отчизна». Но всеобщая гибель и крушение мира земных страстей ни в коей мере не означает конца жизни, осуществляющий свой вечный круговорот. 3. Идеи русского космизма в литературе послереволюционной эпохи. Литература, начавшая создаваться в первые же годы после революции, буквально ошеломила еще невиданным в мировой словесности напором новых, призывно утверждающе звучащих тем всеобщего труда, овладения космическим пространством, борьбы со смертью, радикального преображения мира. Революция в стихах и статьях многих поэтов воспринималась не просто как обычная социальная революция, а как грандиозный катаклизм, начало «онтологического» переворота, призванного пересоздать не только общество, но и жизнь человека в его натурально-природной основе. Молодой воронежский поэт и публицист А.П.Платонов писал: «Человеческий мир стоит сейчас перед великим и коренным изменением внутренней сущности самого человека, которые будут идти параллельно изменению внешней социальной формы человечества». («Воронежская комунна», 17 окт., 1920). Происходившая революция предвещала для А.Платонова другую, «космическую, интеллектуальную революцию», новый вселенский эон, когда |