|
отсутствие четкой целеориентированности в ходе возникновения и развития новых культурных образцов и стилей. В результате постсоветское социокультурное пространство становится неоднородным. Оно распадается на отчетливо выраженные субкультурные ареалы, среди которых можно выделить несколько базовых: «средний класс», «новые русские», «новые бедные», маргиналы, криминалитет, альтернативные молодежные субкультуры. Их представители ориентируются на различные культурные модели и стратегии жизненного выбора. Под воздействием этих процессов трансформирующийся социум дробиться на общности разной степени интегрированности в глобальный миропорядок. Это,во-первых, «элитная» группа «включенных» из числа верхушки бизнеса, ориентированная на взаимодействие в рамках глобальных сетей обмена информацией и интеллектуальными ресурсами. Далее следуют активные пользователи каналов «сетевого мира», повышающие с их помощью свой профессионализм, благосостояние и статусные позиции. Эти две группы имеют существенный инновационный потенциал, но они малочисленны и пока «привязаны» к крупным городам и корпоративным структурам или сетевым проектам с участием иностранных партнёров. Третью, самую массовую, группу образуют пассивные потребители глобального информационного и масскультурного продукта. И, наконец, на обочине находится основная часть общества, превратившаяся в социальных маргиналов, и вынужденная выживать через архиизацию жизнедеятельности. Социокультурный плюрализм, который развился вместе с нетерпимостью и вседозволенностью, стал реальностью. Это драматическое триединство представляет собой нечто прямо противоположное соловьевской триединой модели «всеединства» механизму, призванному предотвратить раскол в обществе, торжество инверсионных процессов в русской культуре, дуализм мировоззрения и другие следствия культурноисторического порядка, неизбежные в культурах бинарного типа. 47 |
70 Заимствование зарубежных культурных образцов определяло и молодёжные культурные стили. «Самоидентификация с «толкиенистами», «айкидоками», «скинхедами», «рокерами» или «байкерами» открывала возможность первичной социализации на основе ярких, уникальных признаков и в готовых формах»71. Приспосабливаясь к условиям российской трансформации, известные формы социокультурного опыта претерпевали серьёзные модификации. Несмотря на привычную для западных моделей гражданского общества «обёрт# ку», будь то коммуиитарные инициативы, благотворительные акции или правозащитные движения, их содержательная сторона оставалась далёкой от коммунитарной парадигмы и была направлена на решение задач выживания и социализации на уровне микросоциума. Распространившаяся в постперестроечные годы практика прямого заимствования западного опыта ускорила процессы социальной стратификации. Стратификационные сдвиги воплощались в многообразных гибридных куль41 турных формах. С этой точки зрения обоснованной представляется оценка российской социокультурной динамики как «движения от моностилистической культуры к иолистилистической»'2. Основным признаком последней является атслеологичность, то есть отсутствие чёткой целсориентированности в ходе возникновения и развития новых культурных образцов и стилей. В результате постсоветское социокультурное пространство становиться неоднородным. Оно распадается на отчётливо выраженные субкультурные ареалы, среди которых можно выделить несколько базовых: «средний класс», Р «новые русские», «новые бедные», маргиналы, криминалитет, альтернативные молодёжные субкультуры. Их представители ориентируются на различные культурные модели и стратегии жизненного выбора. Под воздействием этих процессов трансформирующийся социум дробиться на общности разной степени интегрированности в глобальный миропо71 См., подробнее. Молодёжные движения и субкультуры Санкт-Петербурга. Социологический и антропологический анализ. СПб., 1999. * Ионии. Л.Г. Социолог ия культуры / Л.Г .Ионии. М, 2000. С. 123. 71 рядок. Это/ во-первых, «элитная» группа «включённых» из числа Верхушки бизнеса, ориентированная на взаимодействие в рамках глобальных сетей обмена информацией и интеллектуальными ресурсами. Далее следуют активные пользователи каналов «сетевого мира», повышающие с их помощью свой профессионализм, благосостояние и статусные позиции. Эти две группы имеют существенный инновационный потенциал, но они малочисленны и пока «привязаны» к крупным городам и корпоративным структурам или сетевым проектам с участием иностранных партнёров. Третью, самую массовую, группу об0 разуют пассивные потребители глобального информационного и масскультурного продукта. И, наконец, на обочине находится основная часть общества, превратившаяся в социальных маргиналов, и вынужденная выживать через архивацию жизнедеятельности. В каждой из ветвей русской культуры метрополии и диаспоры произошёл внутренний раскол. В русской советской культуре рядом с официальной, социалистической культурой образовалась культура оппозиционная, 0 «подпольная». В культуре же русского зарубежья вычленились тенденции прототалитарного свойства, так или иначе перекликающиеся с советской культурой и коммунистической идеологией. Перекрёстная перекличка культур советской и русского зарубежья и их переплетение между собой свидетельствуют о том, что начался процесс диалога двух русских культур. Социокультурный плюрализм, который развился вместе с нетерпимод стыо и вседозволенностью, стал реальностью. Это драматическое триединство представляег собой нечто прямо противоположное соловьёвской триединой модели «всеединства» механизму, призванному предотвратить раскол в обществе, торжество инверсионных процессов в русской культуре, дуализм мировоззрения и другие следствия культурно-исторического порядка, неизбежные в культурах бинарного типа. Социкультурный узел, выраженный псевдотриединством: плюрализм «-> нетерпимость <-> вседозволенность это и есть одна из возможных дейст |