|
открытость, способность к взаимообмену культурными формами, новациями, опытом»58. Это способствовало созданию новой ситуации, практически не встречавшейся ранее в истории: признаком личности, яркой чертой её индивидуальности становится социокультурная компетентность человека. Причём эта черта приобретается «посредством образования и личного духовно-интеллектуального развития, а не в связи с происхождением или принадлежностью к той или иной социальной, этнической, конфессиональной и иной группе»59. Каждая личность становится автономным интерпретатором усвоенных культурных образцов и творцом новых, все менее ограниченной в этом праве какими-либо традиционными запретами. Особое развитие получают в России маргинальные и диффузные формы культурных и цивилизационных процессов; общество всё более атомизируется, усиливаются аморфность и размытость всех смысловых границ, социокультурных форм и интересов, субъективно переживаемые и деятелями культуры, и рядовыми потребителями культурной продукции как падение национальной культуры или даже как «антикультура». Столкновение же традиционализма (подчас принимающего всё более крайние фундаменталистские формы) с модернизацией (также тяготеющей к экстремальным проявлениям) приводит к возникновению непредсказуемых и парадоксальных феноменов. Так, место традиционных мировых религий (в частности русского православия) в постстветском десекуляризованном обществе всё чаще начинают занимать религиозный модернизм или фундаменталистский экстремизм, сектантство, эзотеризм, мистицизм, провоцирующие решительную борьбу с ними не только господствующих церковных 58 Флиср, А.Я. «Культура мира» и культурная компетентность / Л.Я. Флиср // Обсерватория культуры. 2004. -№2.-С.8. 59 Флиер, А.Я. «Культура мира» и культурная компетентность / А.Я. Флиер // Обсерватория культуры. 2004. -№2. -С.9. 50 |
дирования в России, где преобладающими механизмами самосохранения культуры являются инерция традиционности, сопротивление любым модернизациям (если только они не осуществляются силой, притом «сверху»); ни параллелизма различных культурных кодов, в том числе традиционных и инновативных, магистральных и альтернативных, официальных и скрыто-оппозиционных (андеграундных). Все эти процессы, резко обостряющиеся в переходные, кризисные эпохи, в которых преобладает многоликая смысловая неопределенность, в конечном счёте, порождены столкновением в бинарной по своему происхождению культуре центробежных и центростремительных тенденций, одновременным наложением друг на друга сил ускорения и торможения и другими следствиями «застревающей» культурной и цивилизационной пограничности России»74. Всё культурное развитие России в эпоху перестройки было продиктовано коллизиями посттоталитарпого развития российско-советского общества: столкновением официальной культуры и неофициальной, прототалитарных и антитоталитарных тенденций в культуре, идеологии и обыденного сознания, религии и атеизма, науки и псевдонаучных, спекулятивных теорий, искусства и кича, что придало ему драматический и переломно-кризисный характер. Принципиально важным событием, коренным образом повлиявшим на направленность культурной динамики общества в целом, так и на состояние национально-культурной сферы их бытия в частности стала «так называемая информационная революция..., в результате которой начали формироваться глобальные информационные сети, транснациональные мультимедийные системы и т.п. Соответствующим образом возросла национальная культурная открытость, способность к взаимообмену культурными формами, новациями, опытом»75. Это способствовало созданию новой ситуации, практически не встречавшейся ранее в истории: признаком личности, яркой чертой её индивидуаль74 Кондаков, И.В. Культурология: история культуры России / И.В. Кондаков. M., 2003. 7' Флиер, А.Я. «Культура мира» и культурная компетентность / А.Я. Флиер // Обсерватория культуры. 2004. 74 пости становится социокультурная компетентность человека. Причём эта черта приобретается «посредством образования и личного духовно-интеллектуального развития, а не в связи с происхождением или принадлежностью к той или иной социальной, этнической, конфессиональной и иной труппе»76. Каждая личность становится автономным интерпретатором усвоенных культурных образцов и творцом новых, всё менее ограниченной в этом праве какими-либо традиционными запретами. Результатом данного процесса стало смещение границ между гетеро.Ф генными, поляризованными, предельно контрастными явлениями, текстами, нормами, смыслами, ценностями, сведёнными в едином семантическом пространстве. Они стали размытыми; сами ценности и смыслы кардинально переосмысленными, идеологически неопределёнными, нередко многозначными, амбивалентными; целое культуры морфологически аморфным и мировоззренчески зыбким. Именно такая размытость ценностно-смысловая, образноассоциативная, идейно-эмоциональная и т.п. служит задачам оптимального » перехода от одной культурной парадигмы к другой, являясь смысловым мостом между двумя разными историческими эпохами тоталитарной и демократической. Особое развитие получают в России маргинальные и диффузные формы культурных и цивилизационных процессов; общество всё более атомизируется, усиливаются аморфность и размытость всех смысловых границ, социокультурных форм и интересов, субъективно переживаемые и деятелями куль» туры, и рядовыми потребителями культурной продукции как падение национальной культуры или даже как «антикультура». Столкновение же традиционализма (подчас принимающего всё более крайние фундаменталистские формы) с модернизацией (также тяготеющей к экстремальным проявлениям) приводит к возникновению непредсказуемых и парадоксальных феноменов. Так, место традиционных мировых религий (в частности русского пра'J Флнср, Л.Я. «Культура мира» и культурная компетентность / А.Я. Флиср // Обсерватория культуры. 2004. № 2. С.9. 75 вославия) в постстветском десекуляризованном обществе всё чаще начинают занимать религиозный модернизм или фундаменталистский экстремизм, сектантство, эзотеризм, мистицизм, провоцирующие решительную борьбу с ними не только господствующих церковных институтов, но и официальных государственных органов власти и административных учреждений. Таким образом, атрибут неопределенности неизбежно распространяется с отдельных маргинально-диффузных явлений и процессов на все уровни и слои, формы и институты российской культуры. Периферийные образования ♦ перемещаются в центр, обретая статус «ядерных» структур и определяя собой характер и смысл социокультурного целого. Маргинальносгь становится системообразующим фактором всей культуры и даже переносится на цивилизационные процессы. Это фактически закрепляет состояние переходности за российской цивилизацией. События 90-х г.г. изменение политического строя России, переход к рыночным отношениям, трансформация общества и другие оказали заметное щ влияние на сферу культуры, итогом развития которой стали культурные трансформации. В самом широком контексте для территории бывшего СССР (или Российской империи) по сей день характерно уникальное сочетание процессов, присущих принципиально различным этапам развития общества, которые в других регионах разделялись даже не десятилетиями, а веками. Каждому такому этапу соответствовала и культура (или культуры) определённого типа, ц Можно сказать, что в эпоху перестройки сочетаются одновременно эпохи позднего средневековья (культурный монизм на базе единой религии ранее коммунистической, теперь православной или мусульманской), первоначального накопления капитала, разрушающего этот монизм, крушения колониальной империи с возрождением национального самосознания в противовес и бывшей метрополии, и другим нациям, поэтапного распространения массовой культуры и, наконец, всемирной современности с глобальными сетями массовых коммуникаций. |