Проверяемый текст
[Использование материалов из своих более ранних работ является правомерным. Страницы обозначены в таблице исключительно для сведения об их объеме в общем объеме диссертации] Седова Н.Н., Правовые основы биоэтики: Монография-умф, 2004. — 224 с.
[стр. 115]

ответственности в соответствии с законодательством Российской Федерации, республик в составе Российской Федерации.» Другими словами, главный законодательный документ в области охраны здоровья не предсматривает дифференциацию ответственности за различные виды вреда, которые могут нанести медицинские работники пациентам, кроме вреда, нанесенного противоправными действиями (поскольку субъект этих действий в законе не определен, им может быть и медицинский работник).
Дисциплинарная, административная и уголовная ответственность, на которую указывает Закон, определяется по факту нанесения вреда, но здесь существует вариант ухода от этой ответственности как раз из-за несогласованности правовых и этических нормативов.
Дело в том, что классификация вреда проводится первоначально в этическом поле.
А здесь существует такое понятие, как вред, нанесенный по необходимости.
В принципе, корпоративная этика всегда позволяет коллегам оценить нанесенный их товарищем вред именно так.
Но в этом случае правовая оценка уже не дается, предмет рассмотрения выводится из правового поля.
Следовательно, предметом интереса в праве является вред здоровью как результат определенных действий.
Причины и субъекты этих действий не персонифицируются и не идентифицируются.
Предметом интереса в биоэтике является вред как непосредственное действие, совершенное медицинским работником на основании определенных мотивов.
Этическая классификация вреда может быть полезна при правовой оценке, но она имеет смысл тогда, когда нанесение вреда является юридически установленным фактом.
Остается вопрос: кто оценивает? Ведь с точки зрения пациента разновидностей вреда может быть гораздо больше, чем с точки зрения врача.
Дело в том, что каждый человек имеет сугубо индивидуальные ресурсы психические, физиологические, моральные, материальные,
интеллектуальные и т.д.
Парадокс здесь состоит в том, что больной может быть не заинтересован в конфиденциальности информации о своей болезни, которую обязан
[стр. 33]

«Статья 64.
Оплата труда и компенсации.
...
В случае причинения вреда здоровью медицинских и фармацевтических работников при исполнении ими трудовых обязанностей или профессионального долга им возмещается ущерб в объеме и порядке, устанавливаемых законодательством Российской Федерации...» Разумеется, наибольший интерес представляет раздел «Основ...», посвященный ответственности за причинение вреда здоровью граждан.
Надо сказать, что ответственность медицинских и фармацевтических работников, хотя и постулируется в отдельной статье, не несет в себе какогото отличия от ответственности других лиц.
и организаций.
Вред здоровью •— это константа, его нанесение как установленный юридический факт подлежит правовой оценке, независимо от субъектов-участников взаимодействия.
Поэтому формулировки статей данного раздела выглядят соответствующим образом: «Раздел XII.
Ответственность за причинение вреда здоровью граждан.
Статья 66.
Основания возмещения вреда, причиненного здоровью граждан.
Статья 67.
Возмещение затрат на оказание медицинской помощи гражданам, потерпевшим от противоправных действий.
Статья 68.
Ответственность медицинских и фармацевтических работников за нарушение прав граждан в области охраны здоровья».
Интерес представляет положение о том, что «Возмещение ущерба не освобождает медицинских и фармацевтических работников от привлечения их к дисциплинарной, административной или уголовной ответственности в соответствии с законодательством Российской Федерации, республик в составе Российской Федерации».
Другими словами, главный законодательный документ в области охраны здоровья не
предусматривает дифференциацию ответственности за различные виды вреда, которые могут нанести медицинские работники пациентам, кроме вреда, нанесенного противоправными действиями (поскольку субъект этих действий в законе не определен, им может быть и медицинский работник).
Дисциплинарная, административная и уголовная ответственность, на которую указывает Закон, определяется по факту нанесения вреда, но здесь существует вариант ухода от этой ответственности как раз из-за несогласованности правовых и этических нормативов.
Дело в том, что классификация вреда проводится первоначально в этическом поле.
А здесь существует такое понятие, как вред, нанесенный по необходимости.
В принципе, корпоративная этика всегда позволяет коллегам оценить нанесенный их товарищем вред именно так.
Но в этом случае правовая оценка уже не дается, предмет рассмотрения выводится из правового поля.
Следовательно, предметом интереса в праве является вред здоровью как результат определенных действий.
Причины и субъекты этих действий не персонифицируются и не идентифицируются.
Предметом интереса в биоэтике является вред как непосредственное действие, совершенное медицинским работником на основании определенных мотивов.
Этическая классификация вреда может быть полезна при правовой оценке, но она имеет смысл тогда, когда нанесение вреда является юридически установленным фактом.
Остается вопрос: кто оценивает? Ведь с точки зрения пациента разновидностей вреда может быть гораздо больше, чем с точки зрения врача.
Дело в том, что каждый человек имеет сугубо индивидуальные ресурсы —психические, физиологические, моральные, материальные,


[стр.,34]

интеллектуальные и т.
д.
Парадокс здесь состоит в том, что больной может быть не заинтересован в конфиденциальности информации о своей болезни, которую обязан
соблюдать врач.
Пациент также может иметь отличные от врача представления об эстетической стороне лечения.
Известен случай, когда па циентка обратилась к врачу-ортопеду с -жалобой на то, что выполненный им протез настолько хорошо и'митирует естественные зубы, что «никто не верит, что я была у стоматолога».
Поэтому принцип ненанесения вреда тесно связан с принципом «делай добро».
1.2.
Принцип «делай добро» Добро — это основная моральная ценность, нравственная ценность сама по себе.
Добро не является ни «добром по отношению к чему-то» (ошибка утилитаризма), ни «добром для когонибудь» (ошибка эвдемонизма).
Оно не есть, как это иногда упоминают в теории права, «высшее благо».
Другими словами, добро не есть нечто компаративное, оно суть простая позитивность.
Человек поэтому (впрочем, как и государство, народ, любая социальная группа) не является ни добрым, ни злым, его этическая сущность состоит, скорее, в том, чтобы быть одинаково способным на добро и зло.
Если бы это было не так, отпала бы необходимость в праве.
Как писал Н.
Гартман: «Добро — это не идеальное бытие ценностей или их понятия, также не просто реальное существование ценного, а единственно телеология ценностей (зло — телеология малоценного) в реальном мире» (Hartmann N.,1949).
Телеология сама по себе (т.
е.
способность делать целью и реализовать, осуществлять то, что не является реально существующим, например, цености) уже ценна.
Соответственно, наиболее ценной является иерархия ценностей — т.
е.
обоснование бытия добра на ценностях, этически индифферентных самих по себе.
Следовательно, добром или злом являются лишь действия человека, группы, государства, но не они сами.
Строго говоря, добро не есть ценность права.
Отношение к ценностям в праве вообще противоречиво.Среди эмпириков, опирающихся на факты и не лишенных некоторого цинизма, распространен взгляд, что ценности представляют собой фикцию, метафизику, от которых реально мыслящему юристу следует абстрагироваться.
Нередко выдвигается мысль о субъективной, пристрастной основе всяких ценностей.
Профессора Лондонской школы экономики и политической науки П.
Данливи и Б.
О' Лири пишут: «На уровне ценностей пространная рациональная дискуссия между людьми, придерживающимися разных взглядов, может оказаться невозможной.
Ценности выражают убеждения и предпочтения, которые не покоятся на эмпирической основе» (Dunleavy P., O'Leary В., 1987.
Р.
337).
С этим трудно спорить, потому что всякая ценность представляет собой (или выдается за) изначальный, высший принцип, и именно поэтому найти для него абсолютно убедительную рациональную аргументацию достаточно сложно, если вообще возможно.
С помощью ценностей обосновываются решения разного рода более или менее конкретных проблем.
Как справедливо отметил другой профессор Лондонской школы экономики и политической науки Питер Селф, «методология все еще связана с суждениями о ценностях» (Self P., 1985.
Р.
9).
Иными словами, подход к юриспруденции и к любой другой общественной науке определяется положенными в ее основу ценностями.
Так было всегда.
«Собирающемуся представить надлежащее исследование о наилучшем государственном строе необходимо прежде всего установить, какая жизнь заслуживает наибольшего предпочтения», — писал Аристотель (Аристотель, 1997.
С.
219).

[Back]