|
соблюдать врач. Пациент также может иметь отличные от врача представления об эстетической стороне лечения. Известен случай, когда пациентка обратилась к врачу-ортопеду с жалобой на то, что выполненный им протез настолько хорошо имитирует естественные зубы, что “никто не верит, что я была у стоматолога”. Поэтому принцип ненанесения вреда тесно связан с принципом “делай добро”.Добро — это основная моральная ценность, нравственная ценность сама по себе. Добро не является ни «добром по отношению к чему-то» (ошибка утилитаризма), ни «добром для кого-нибудь» (ошибка эвдемонизма). Оно не есть, как это иногда упоминают в теории права, «высшее благо». Другими словами, добро не есть нечто компаративное, оно суть простая позитивность. Человек, поэтому (впрочем, как и государство, народ, любая социальная группа) не является ни добрым, ни злым, его этическая сущность состоит, скорее, в том, чтобы быть одинаково способным на добро и зло. Если бы это было не так, отпала бы необходимость в праве. Как писал Н.Гартман: «Добро это не идеальное бытие ценностей или их понятия, также не просто реальное существование ценного, а единственно телеология ценностей (зло телеология малоценного) в реальном мире». 66 Телеология сама по себе (т.е. способность делать целью и реализовать осуществлять то, что не является реально существующим, например, ценности) уже ценна. Соответственно, наиболее ценной является иерархия ценностей т.е. обоснование бытия добра на ценностях, этически индифферентных самих по себе. Следовательно, добром или злом являются лишь действия человека, группы, государства, но не они сами. Строго говоря, добро не есть ценность права. Отношение к ценностям в праве вообще противоречиво. Среди эмпириков, опирающихся на факты и не лишенных некоторого цинизма, распространен взгляд, что ценности представляют собой фикцию, метафизику, от которых реально мыслящему юристу следует абстрагироваться. Нередко выдвигается мысль66 о 66Hartmann N. Ethik /N. Hartmann. Berlin, 1949. C. 47. |
интеллектуальные и т. д. Парадокс здесь состоит в том, что больной может быть не заинтересован в конфиденциальности информации о своей болезни, которую обязан соблюдать врач. Пациент также может иметь отличные от врача представления об эстетической стороне лечения. Известен случай, когда па циентка обратилась к врачу-ортопеду с -жалобой на то, что выполненный им протез настолько хорошо и'митирует естественные зубы, что «никто не верит, что я была у стоматолога». Поэтому принцип ненанесения вреда тесно связан с принципом «делай добро». 1.2. Принцип «делай добро» Добро — это основная моральная ценность, нравственная ценность сама по себе. Добро не является ни «добром по отношению к чему-то» (ошибка утилитаризма), ни «добром для когонибудь» (ошибка эвдемонизма). Оно не есть, как это иногда упоминают в теории права, «высшее благо». Другими словами, добро не есть нечто компаративное, оно суть простая позитивность. Человек поэтому (впрочем, как и государство, народ, любая социальная группа) не является ни добрым, ни злым, его этическая сущность состоит, скорее, в том, чтобы быть одинаково способным на добро и зло. Если бы это было не так, отпала бы необходимость в праве. Как писал Н. Гартман: «Добро — это не идеальное бытие ценностей или их понятия, также не просто реальное существование ценного, а единственно телеология ценностей (зло — телеология малоценного) в реальном мире» (Hartmann N.,1949). Телеология сама по себе (т. е. способность делать целью и реализовать, осуществлять то, что не является реально существующим, например, цености) уже ценна. Соответственно, наиболее ценной является иерархия ценностей — т. е. обоснование бытия добра на ценностях, этически индифферентных самих по себе. Следовательно, добром или злом являются лишь действия человека, группы, государства, но не они сами. Строго говоря, добро не есть ценность права. Отношение к ценностям в праве вообще противоречиво.Среди эмпириков, опирающихся на факты и не лишенных некоторого цинизма, распространен взгляд, что ценности представляют собой фикцию, метафизику, от которых реально мыслящему юристу следует абстрагироваться. Нередко выдвигается мысль о субъективной, пристрастной основе всяких ценностей. Профессора Лондонской школы экономики и политической науки П. Данливи и Б. О' Лири пишут: «На уровне ценностей пространная рациональная дискуссия между людьми, придерживающимися разных взглядов, может оказаться невозможной. Ценности выражают убеждения и предпочтения, которые не покоятся на эмпирической основе» (Dunleavy P., O'Leary В., 1987. Р. 337). С этим трудно спорить, потому что всякая ценность представляет собой (или выдается за) изначальный, высший принцип, и именно поэтому найти для него абсолютно убедительную рациональную аргументацию достаточно сложно, если вообще возможно. С помощью ценностей обосновываются решения разного рода более или менее конкретных проблем. Как справедливо отметил другой профессор Лондонской школы экономики и политической науки Питер Селф, «методология все еще связана с суждениями о ценностях» (Self P., 1985. Р. 9). Иными словами, подход к юриспруденции и к любой другой общественной науке определяется положенными в ее основу ценностями. Так было всегда. «Собирающемуся представить надлежащее исследование о наилучшем государственном строе необходимо прежде всего установить, какая жизнь заслуживает наибольшего предпочтения», — писал Аристотель (Аристотель, 1997. С. 219). |