Проверяемый текст
Бударин, Глеб Юрьевич; Медицина как социальный контроль (Диссертация, 13 мая 2005)
[стр. 53]

Здесь мы противопоставляем сложности и парадоксы современной мирской культуры, факторы о которых в первую очередь предупреждает Strong в своих «С строго пассивны и не активны; зависимы или автономны; легковерные или скептики.
Чаще они сложная смесь этих понятий, и даже более того, обладают способностью принимать или даже жить с возможной степенью “двоякости”, “непоследовательности” или “противоречивости” в своей вере или действиях.

Главная цель критики Стронга направлена на ортодоксальный тезис “медикализации”, вышедший на арену в 1970-80-х годах.
Теоретические обоснования этой критики обычно включали формы социального конструктивизма.

49 Другие исследователи, по словам Lupton, согласны, что, в широком смысле, медицина доминирующий институт, который в Западной культуре играет возрастающе важную роль в жизни общества.
Медикализация, в соответствии с последней точкой зрения, вовлекает не просто новые формы
анадзора”, но “фабрикует” новые социальные статусы.
“Надзорная Медицина” теперь, как утверждается, затмила
“Госпитальную М едицину”: переход символизирован через стратегическое изменение в социальных измерениях болезни и политико-правовых исчислениях риска.
Несмотря на то, что система здравоохранения в современной России достаточно сильно отличается от западных образцов, на которых и была рассмотрена роль медикализации и сущность медицинского империализма, содержание отношений врача и пациента остается инвариантным для обеих систем.
Поэтому о расширении медикализации в нашей стране можно говорить достаточно уверенно.
Однако, здесь мы сталкиваемся с совершенно новой опасностью, о которой в западной социологии медицины никто не говорит.
Потому что на Западе ее просто нет.
Речь идет о том, что статусные изменения в профессиональной группе российских врачей в процессе реформы здравоохранения их самих не удовлетворяют.
Неудовольствие
49 Strong Phil .
Medical Imperialism and Professional’s Values / P.Strong.
—N.Y.
Oxford Un.Press, 1998.
[стр. 45]

I пассивны и не активны; зависимы или автономны; легковерные или скептики.
Чаще они —сложная смесь этих понятий, и даже более того, обладают способностью принимать или даже жить с возможной степенью “двоякости”, “непоследовательности” или “противоречивости” в своей вере или действиях.

Если предположить, что многие выводы Стронга уместны сейчас как и всегда (особенно для медицинской социологии в общем и для рассуждений по поводу (де)медикализации и (де)профессионализации в частности), появляется и другой не менее важный результат в рассмотрении изменений внутри и вне социологии болезни и здоровья —хотя сам Стронг мог не предвидеть данное следствие.
Речь идет о событиях, в большей или меньшей степени произошедших под влиянием критики биомедицины факулдианской и постмодернистской школами, в которых элементарные основы медицинских знаний и реальность(материальность) тела и болезни рассматриваются критикой как простая фикция или плохо организованная теория.
Ситуация потенциального социологизма в этом аспекте принимает угрожающие размеры.
2.2.
Постмодернистские интерпретации медикализации Главная цель критики Стронга направлена на ортодоксальный тезис “медикализации”, вышедший на арену в 1970-80-х годах.
Теоретические обоснования этой критики обычно включали формы социального конструктивизма
(Conrad 1992, Shneider 1985, Spector & Kitsuse 1977).
Это объединяет и новые работы, и исследования 80-х годов, вышедшие из Факулдианского учения.
Таким образом, выявились новые исследования критики “медикализации”, в свете которых признание или принятие

[стр.,46]

“природной” или “биофизической” реальности рассматриваются критически или отбрасывается вообще.
Другие исследователи, по словам Lupton’a (1997), согласны, что, в широком смысле, медицина доминирующий институт, который в Западной культуре играет возрастающе важную роль в повседневной жизни.
Для Фуко, однако, “ортодоксальный” медицинизированный тезис сам по себе имеет “пределы”, опираясь на число “несовместимостей” и “парадоксов” Движение к “демедикализации”, например, может парадоксальным образом быть интерпретировано как “растущее проникновение пристального клинического взгляда в повседневную жизнь горожан, включая их эмоциональные состояния, природу их личных взаимоотношении, управление стрессом и другие альтернативы “жизненного стиля” (Лаптон, 1997).
Медикализация, в соответствии с последней точкой зрения, вовлекает не просто новые формы
“надзора”, но “фабрикует” новые субъективности, от так называемого самосодействия здоровью до умирающего больного и цельной личности.
“Надзорная Медицина” теперь, как утверждается, затмила
иГоспитальную Медицину”: переход символизирован через стратегическое изменение в психосоциальных измерениях болезни и пространственновременных исчислениях риска.
кристаллизован в новые акценты “жизненного стиля”.
Возможно, традиционный критерий болезни-нездоровья сам по себе — ключевая точка ухода социологов медицины в прошлое —теперь взял курс в большее или менее массовое слияние тела и болезни, рассматриваемое как « социально выстроенные сущности, с социологическим взглядом или объяснительным оправданием: эфирная материя тел не реальная материя вообще, или возможно более точно дискурсивная материя через производительные эффекты силы/знания.
Кажется “сплошное”, “видимое” тело, провозглашенное Фуко, “это только одно ни первое, ни более фундаментальное в котором располагается болезнь.
Другие распределения были и будут там” см.
также Армстронг (1983).
В этом отношении, это не

[стр.,96]

Глава 4.
Социальные риски усиления властного ресурса медицины в современной России Несмотря на то, что система здравоохранения в современной России достаточно сильно отличается от западных образцов, на которых и была рассмотрена роль медикализации и сущность медицинского империализма, содержание отношений врача и пациента остается инвариантным для обеих систем.
Поэтому о расширении медикализации в нашей стране можно говорить достаточно уверенно.
Однако, здесь мы сталкиваемся с совершенно новой опасностью, о которой в западной социологии медицины никто не говорит.
Потому что на Западе ее просто нет.
Речь идет о том, что статусные изменения в профессиональной группе российских врачей в процессе реформы здравоохранения их самих не удовлетворяют.
Неудовольствие
вызывает как уровень заработной платы, так и условия труда.
и невозможность самореализации, и трудности в предоставлении пациентам той помощи, которая, по мнению врачей действительно необходима.
Последние события вокруг Федерального закона РФ №122 о монетизации льгот наглядно показали низкий уровень медицинского обслуживания в нашей стране и отсутствие у врачей властного ресурса для его изменения.
В такой ситуации медикализация может стать той «отдушиной», где врачи могут реализовать свою потребность в профессиональном самоутверждении.
Насколько это возможно, мы выясняли на материале конкретного социологического исследования.
4.1.
Социальные условия формирования «медицинского империализма» в современной России Нами было проведено исследование процесса трансформации врачебной профессии в России, анализ динамики социального статуса российских врачей, а также их социальных установок и ценностей.

[Back]