После «хрущевской оттепели» обнаружившийся интерес к моральным проблемам в медицине не исчез, наоборот, он принял уже институциональные формы. В этом, прежде всего заслуга академика Б.В.Петровского (все-таки личность в России это самая мощная социальная сила!). Он стал инициатором введения курса медицинской деонтологии в вузах, организовал проведение двух всесоюзных конференций по деонтологии (70-е годы) и выпуск двухтомной коллективной монографии «Деонтология в медицине». А 1971 году была принята «Присяга врача Советского Союза», которая была основана на положениях клятвы Гиппократа, но конкретно-исторична и ориентирована на фундаментальные ценности данного общественного строя. В XX веке непосредственный нравственный смысл приобрели научные исследования в медицине. И, хотя в советское время не принято было полемизировать по поводу этического смысла результатов научных исследований, тем не менее, смысл этот был и в разной форме актуализировался для массового сознания, оказывая непосредственное влияние на развитие практической медицины. Начиная еще с Сеченова и Павлова, отечественная физиология демонстрировала поразительные успехи. Впоследствии Мечников, а затем Анохин, продолжая эти традиции, создали принципиально новый образ человека (не организма, а именно человека!) в медицине. Российской физиологии был присущ ярко выраженный антропологический характер, поэтому ни один из указанных ученых и их учеников не обошел вниманием нравственный интенции своих исследований. Вообще, каждый действительно крупный исследователь в отечественной медицине старался дать этическую интерпретацию своих выводов и открытий. Интересен в этом отношении пример Амосова (хотя теперь его, вроде бы считают ученым украинским...), не говоря уже о Зильбере, чей замечательный трехтомник («Этика и закон в МКС» и др.), безусловно, является новым словом в отечественной биоэтике. В то же время, правовая регламентация научных достижений в медицине в тот период, практически, отсутствовала. Можно возразить, что |
работы, «зарабатывали» заключения ВТЭК об инвалидности и т. п. С другой стороны, имелись нарушения этического характера и в самой медицине. Распространилось принудительное лечение, особенно в психиатрии и венерологии. Существовали, несмотря на провозглашенный принцип бесплатного лечения, различные формы нелегальной оплаты медицинских услуг. На фоне дефицита лекарств процветало взяточничество в фармацевтике. После «хрущевской оттепели» обнаружившийся интерес к моральным проблемам в медицине не исчез, наоборот, он принял уже институциональные формы. В этом прежде всего заслуга академика Б. В. Петровского (все-таки личность в России — это самая мощная социальная сила). Он стал инициатором введения курса медицинской деонтологии в вузах, организовал проведение двух всесоюзных конференций по деонтологии (70-е годы) и выпуск двухтомной коллективной монографии «Деонтология в медицине». А в 1971 г. была принята «Присяга врача Советского Союза», которая была основана на положениях клятвы Гиппократа, но конкретно-исторична и ориентирована на фундаментальные ценности данного общественного строя. В XX в. непосредственный нравственный смысл приобрели научные исследования в медицине. И хотя в советское время не принято было полемизировать по поводу этического смысла результатов научных исследований, тем не менее, смысл этот был и в разной форме актуализировался для массового сознания, оказывая непосредственное влияние на развитие практической медицины. Начиная еще с Сеченова и Павлова, отечественная физиология демонстрировала поразительные успехи. Впоследствии Мечников, а затем Анохин, продолжая эти традиции, создали принципиально новый образ-человека (не организма, а именно человека) в медицине. Российской физиологии был присущ ярко выраженный антропологический характер, поэтому ни один из указанных ученых и их учеников не обошел вниманием нравственные интенции своих исследований. Вообще каждый действительно крупный исследователь в отечественной медицине старался дать этическую интерпретацию своих выводов и открытий. Интересен в этом отношении пример Амосова (хотя теперь его вроде бы считают ученым украинским...), не говоря уже о Зильбере, чей замечательный трехтомник («Этика и закон в МКС» и др.), безусловно, является новым словом в отечественной биоэтике. В то же время правовая регламентация научных достижений в медицине в тот период практически отсутствовала. Можно возразить, что сама постановка вопроса о принуждении в науке бессмысленна, а правовая регуляция — это именно принуждение.Но это явно не относится к правилам практического использования достижений науки, которые могут принести вред не только отдельным людям, но и государству в целом. И здесь оно не может не попытаться защитить себя и своих граждан. Однако нам представляется, что причина в другом. Интенсивный рост научного знания в медицине породил первоначально проблему нравственного регулирования. И только претерпев своеобразную этическую рефлексию, правила научной деятельности смогли стать объектом правового регулирования, и то в самых общих чертах. Но произошло это уже на следующем этапе развития медицинского права, медицинской морали и здравоохранения в целом — в период формирования и становления Российской Федерации как суверенного государства (1991 г. — настоящее время). Современный период развития отечественной медицины — болезненный, смутный, но необходимый, связан с поисками совместимости с мировым здравоохранением при сохранении основных достижений здравоохранения отечественного. При этом складывающаяся в России |