|
предела: взаимодействие гипостазированной власти и синкретического общества приблизилась к критической точке, когда созидательная их интеракция трансформировалась во взаимодействие, оказывающее разрушительное влияние на оба ключевых актора. Интегрирующий потенциал «великого учения» коммунистической идеи на протяжении нескольких десятилетий был исчерпан. А попытки решать проблему легитимации данного типа власти с опорой опять-таки на «великое учение» («перестройка») быстро обнаружили свою неэффективность и, более того, способствовали широкому распространению нигилизма в обществе. Таким образом, к рубежу 80-90-х годов XX века главный идентификатор «советская Русь» был дискредитирован («высмеян») и не мог выступать в качества цементирующей силы общества. Потребовалось всего несколько дней августа 1991 г., чтобы в очередной раз подвергнуть пространство российской цивилизации глубочайшей встряске и провести радикальную его «инвентаризацию». Распад СССР был воспринят общественным сознанием как драматическое, но не судьбоносное событие, по видимому, по причине того, что в значительней степени было утрачено чутье державности, а кончина «идейности» подталкивала к спокойному восприятию уменьшения физического пространства (потери части территории) российского цивилизации. Можно сказать, что в России с начала 90-х годов доминирующей становится авторитарно-рыночная утилитарная парадигма, суть которой заключается в том, что произошел отказ от предшествующих парадигм, и просматривается тенденция все начать «с нуля». Причем речь идет не просто о радикальном разрыве с предшествующей исторической (модусной) парадигмой, но с цивилизационно-архетипическими началами России: утилитарно продекларированная реально властвующей элитой цель состоит в «приобщении» к ценностям либеральной суперцивилизации. Одно из значений термина «утилитаризм» заключается 107 |
173 циальной активности, осуществлять патронаж над всеми сегментами общества, выносить вердикт на предмет соответствия человеческого материала духу и букве «великого учения». Общество в этих условиях могло быть только «социализированным» т.е. подвергнувшимся всестороннему «облучению» со стороны партийно-государственной власти.-Пружина цивилизационной (архетипической) парадигмы была сжата до предела: импульсация гипостазированной власти и синкретического общества приблизилась к критической точке, когда созидательная их интеракция трансформировалась во взаимодействие, оказывающее разрушительное влияние на оба ключевых актора. Интегрирующий потенциал «великого учения» коммунистической идеи на протяжении нескольких десятилетий был исчерпан. А попытки решать проблему легитимации структурирующей роли данного типа власти с опорой опять-таки на «великое учение» («перестройка») быстро обнаружили свою неэффективность и более того, способствовали широкому распространению нигилизма в обществе. Таким образом, к рубежу 80-90-х годов XX века главный идентификатор «советская Русь» подвергся глубокой эрозии, был не в состоянии выступать в качества цементирующей силы цивилизационного топоса. Потребовалось всего несколько дней августа 1991 г., чтобы в очередной раз подвергнуть пространство российской цивилизации глубочайшей встряске и провести радикальную его «инвентаризацию». Распад СССР был воспринят общественным сознанием как драматическое, но не судьбоносное событие, по видимому, и по причине того, что в значительней степени было утрачено чутье державности, а кончина «идейности», в одночасье потерявшей свою силу, подталкивала к спокойному восприятию уменьшения физического пространства (потери части территории) российского цивилизационного топоса. Можно сказать, что в России с начала 90-х годов доминирующей становится авторитарно-утилитарная стратегема, суть которой заключается в том, что произошел откат/отказ от предшествующих стратегем и довольно отчетливо просматривается тенденция все начать «с нуля». Причем речь идет не просто о радикальном разрыве с предшествующей исторической (модусной) стра 174 ' тегемой, но со стратегемой цивилизационного (архетипического) плана: утилитарно продекларированная цель состоит в «приобщении» к ценностям либеральной суперцивилизации. Одно из значений термина «утилитаризм» заключается в его трактовке как принципа оценки всех явлений с точки зрения их полезности, возможности служить средством для достижения какой-либо цели79. «Полезными» в начале 90-х годов стали попытки решить проблему интеграции российского социума на основе идеи демократизации, суверенитета и независимости России, ее вхождения в «мировую (читай либеральную) цивилизацию». Обращает на себя внимание то, что на короткий период времени была востребована (чисто утилитарно) идея державности. Однако данная идеологическая аргументация и иницированная властью политическая практика, не привязанная к российским культурным реалиям, довольно скоро утратили свою интегрирующую силу, что было равносильно потере инициативы, исходящей от власти, которая с этого времени переходит к обороне. Это выражается в актуализации проблемы легитимации, а ее особенностями в данный исторический период является акцент власти на космологическую аргументацию, сводящуюся к тому, что замена этой власти будет означать возврат в «тоталитарное прошлое», отлучение от «мировой цивилизации» и т.д. Вскоре начинает давать сбои главный идентификатор «демократическая Русь», так как он не позволяет ответить на три главных вопроса: какую цивилизацию воплощает Россия; какое общество создается в ходе трансформации российского цивилизационного топоса; какое государство как главная структурирующая сила должно быть построено в России. Таким образом, в рамках авторитарно-утилитарной парадигмы востребованы технический тип власти и демаркированное общество. Применительно к власти это означает, что она отказывается от продуцирования глобальных идей и проектов, а в человеческом разрезе пытается выглядеть как 79 См.: Философский энциклопедический словарь. М.: Советская энциклопедия, 1983. С. 708. 302 В конечном счете это оборачивается глубокими ценностно-смысловыми разломами российского цивилизационного топоса, когда прерывается «времен связующая нить», усиливается антагонизм между необходимостью упорядочивания общественной инициативы и ее раскрепощения на основе инновационных подходов. Можно сказать, что в России с начала 90-х годов доминирующей становится авторитарно-утилитарная тенденция, суть которой заключается в том, что произошел откат/отказ от предшествующих исторических наработок властного творчества и довольно отчетливо просматривается тенденция все «начать с нуля». Причем, речь идет не просто о радикальном разрыве с предшествующей исторической (модусной) стратегемой, но со стратегемой цивилизационного (архетипического) плана: утилитарно продекларированная цель состоит в «приобщении» к ценностям либеральной суперцивилизации. Утилитаризм в данный период приобретает статус исторического (продолжительного во времени) способа структурирования российского общества. Поэтому здесь господствует логика, определяющая любой исторический вариант (стратегему) и подразумевающая последовательное прохождение в ходе ее развития трех фаз генезисной (интегрирующей), пролонгирующей (легитимирующей) и кризисной (идентификационной). Утилитаризм в авторитарной оболочке (и в этом специфика современного этапа цивилизационного бытия России) характеризуется неспособностью и нежеланием сил, отвечающих за упорядочивающую функцию вбрасывать в общество «высшие смыслы», будь это реализация идеалов социальной справедливости, «светлого будущего» и т.д. Власть, таким образом, становится технической, пытающейся сконструировать свой имидж как «специалиста», управляющего обществом, а не как «мудрого правителя», заботящегося о благополучии своих подданных. Однако, не получая мощных метафизических импульсов со стороны власти, российский социум, изначально пораженный синкретизмом, в этих условиях ограничивается задачами своего физического выживания он становится |