|
из всех стран, принадлежавших к первой, второй и третьей Европе. Она поражена изъяном постмодерна предельной релятивацией всех норм, отсутствием надежных процедур, посредством которых культуре предъявляются достаточно убедительные различения Добра и Зла, Прекрасного и безобразного, высокого воодушевления и тупого фанатизма»1 2. В.М. Межуев полагает, что в условиях размытости, аномии ценностно-нормативного каркаса будущее социума цивилизационное, историческое, государственное оказывается под вопросом: «...не от информатики и не от технологических изменений зависит будущее. А от того, во что человек верит»3. Некоторые авторы считают, что специфику современного этапа развития российского социума можно понять, исходя из его фундаментальной предрасположенности к дезорганизованности, создающей повышенный потенциал катастрофизма. Это требует соответствующих подходов, отвечающих не столько на вопрос, как адаптироваться к новой глобальной парадигме, сколько как жить и действовать в условиях раскола, высокой дезорганизации, опасности катастрофы.4 Дезорганизация не есть абсолютный хаос. Дезорганизованное общество предпринимает попытки создать свои формы организации и культуры, преодолеть снижение эффективности. Но, будучи дезорганизованным, оно не в состоянии преодолеть политический синкретизм, что означает фактическое слияние с государством. Как идеология царской государственности с идеей «православия, самодержавия, народности», так и советская идеология (с идеями «вождя отца народов», «единства партии и народа» и т.п.) исходили именно из 1 Там же. С.269. 7 Панарин А.С. «Вторая Европа» или «третий Рим»? М.: ИФРАН, 1996. С145. 3 Трансформации в современной цивилизации: постиндустриальное и постэкономическое общество (материалы «круглого стола») //Вопросы философии. 2000. № 1. С. 25. 4 См.: Ильин В В.. Ахиезер А С. Российская государственность: истоки, традиции, перспективы. М.; ИздноМГУ, I997.-C.240. 115 |
226 ная идея в России, какая бы ни пришла на смену... должна быть протестирована на укорененность здесь традиций».6 Аналогичную позицию отстаивает А.С.Панарин: «Нынешняя Россия больна не традиционализмом она сегодня наименее традиционалистская из всех стран, принадлежавших к первой, второй и третьей Европе. Она поражена изъяном постмодерна предельной релятивацией всех норм, отсутствием надежных процедур, посредством которых культуре предъявляются достаточно убедительные различения Добра и Зла, Прекрасного и безобразного, высокого воодушевления и тупого фанатизма»7. В условиях размытости традиционалистского ценностно-нормативного каркаса (фактор аномии) будущее социума цивизационное, историческое, государственное оказывается под вопросом. В этой связи убедительным представляется мнение В.М. Межуева о том, что «не от информатики и не от технологических изменений зависит будущее. А от того, во что человек верит».8 Некоторые авторы считают, что специфику современного этапа развития российского социума можно понять исходя из его фундаментальной предрасположенности к дезорганизованности, создающей повышенный потенциал катастрофизма. Это требует иную социальную философию, отвечающую не столько на вопрос, как достигнуть адаптации личности к обществу, сколько как жить и действовать в условиях раскола, высокой дезорганизации, опасности катастрофы.9 Дезорганизация не есть абсолютный хаос; она может выступать как процесс роста хаоса, проходящего определенные этапы. Каждый из них звено в цепи снижения уровня организованности сообщества. Эти этапы есть попытки сформировать формы организации и культуры, адаптироваться к 6 Там же. С.269. 7 Панарин А С. «Вторая Европа» или «третий Ним»? М.: ИФРАН, 1996. С.145. 8 Трансформации в современной цивилизации: постиндустриальное и постэкономическос общество (материалы «круглого стола») //Вопросы философии. 2000. -№ 1. С. 25. 9 См.: Ильин В.В., Ахиезер А.С. Российская государственность: истоки, традиции, перспективы. М.: Изд-во МГУ, 1997.-С. 240. |